привлекательной внешностью, меня охватывает чувство какой-то странной несправедливости, случившейся то ли с ним, то ли с нами – очевидцами его падения, – и я невольно задаюсь вопросом: почему так? В самом деле, почему лица законопослушных, честных, добрых граждан, несущие на себе печать всех этих безусловных достоинств, так неприметны и так схожи меж собой, что их невозможно запомнить и отличить? И наоборот, почему наружность закоренелого преступника почти всегда колоритна и выразительна и оставляет настолько глубокое и острое впечатление, что позволяет запомнить его с первого же раза едва ли не на всю жизнь? Почему добродетель прячется за серыми тонами, тогда как греховность, не стесняясь, рядится в яркие одежды, переливающиеся живыми и резкими красками?
Джон Хорнер смотрел со снимка открытым умным взором свободного и непринужденного человека. Рассматривая лицо вора, известного своими особенными талантами, я пытался понять, имел ли свойство производить такое завораживающее впечатление сам порок или это проглядывали сквозь него те качества, что были даны их обладателю совсем для другого, но по роковому стечению обстоятельств были принуждены служить дьявольским целям. Не исключено, что именно в этой своей восхищающей легкостью манере он собирался похитить алмаз графини Моркар. И мы должны были остановить его. Пусть даже для этого и был выбран не самый честный способ.
Глава тридцатая. Самое подходящее место
Из дневника доктора Уотсона
11 декабря 1891 г.
Первые же шаги Холмса насчет отрицательной личности Хорнера дали положительные результаты. Всё сказанное мистером Кьюсеком подтвердилось полностью. Как и насчет самого секретаря графини. Держа в уме обострившиеся отношения со Скотленд-Ярдом, Холмс наводил справки осторожно, не обращаясь напрямую в департамент, а подключив старого знакомого, инспектора Бродстрита из округа «Б». Тот выяснил, что до леди Моркар действительно была доведена информация об освобождении известного вора Джона Хорнера. На фотографии Хорнера был запечатлен он сам. Адрес, посещаемые места – всё совпало. По словесному описанию Холмсу удалось установить, что вчера нас посетил тот, кто выдавал себя за того, кто именно нас и именно в то самое время посетил, то есть не кто-нибудь, а мистер Кьюсек.
Секретарь, как выяснилось, не ограничился Скотленд-Ярдом. Получив там отказ, он взялся тиранить участок, расположенный неподалеку от отеля. Требовал, чтобы они выделили людей, единственной обязанностью которых было бы, сменяя друг друга, неотлучно следить за Хорнером в любое время суток. Пробовал он добиться и постоянного дежурства полисмена перед дверями номера его блистательной хозяйки. Естественно, и в этом он не добился поддержки.
– При той энергии, которую выказал наш милейший клиент, неудивительно, что он всех изрядно утомил, – смеясь, делился впечатлениями Холмс. – Признаться, не могу отделаться от жалости к бедняге. Ситуация – не позавидуешь.
Весь следующий день Холмс провел выслеживая Хорнера, а еще через день вечером отчитывался о результатах мистеру Кьюсеку.
– На Брикстон-роуд, оказывается, проживает его знакомая. Некая Маргарет Окшотт. Она держит птичник и там же – торговую лавку. Разводит дичь на продажу. В основном это торговцы, скупающие птицу дюжинами, но заходят и обыкновенные покупатели, из местных. Скоро Рождество. Я потолкался рядом, послушал. Хорнер весьма мило побеседовал с нею. Она обещала ему гуся к праздничному столу. Причем не какого-нибудь, а самого лучшего. Его не спутать, он единственный имеет черную полосу на хвосте. Я четко расслышал, как она говорила, что этого гуся отдаст только ему, а он в ответ дружески похлопывал ее по плечу.
– То есть до Рождества он намерен продержаться на свободе? – пришло мне в голову довольно смелое предположение.
– Если мы не поспособствуем ему в обратном, – отозвался с усмешкой на кислом лице секретарь.
– Однако, Ватсон, из этого вовсе не следует, что до указанного вами срока он не попытается похитить камень, – заметил Холмс. – Надо полагать, он рассчитывает на успех своей затеи.
– И усесться, как все честные люди, в положенное время за стол, чтобы осквернить собою такой праздник! – вырвалось в сердцах у мистера Кьюсека. – Только, если мы ничего не предпримем, вместо утки с яблоками у него будет гусь с карбункулом.
– Забавная мысль! – рассмеялся Холмс, но мистер Кьюсек его уже не слушал.
Я увидел, как его мрачное лицо постепенно озарилось такой узнаваемой улыбкой восторга от найденного решения, поиском которого так долго был занят его мятущийся ум. Вероятно, и Архимед, с подобным же раздражением поглядывая на пролитую лужу, точно так же вдруг начисто переменился и, отстранив привлеченную криком Эврику с заверениями, что сам всё вытрет, принялся весело скакать в ванне, расплескивая оставшуюся воду. Такое перерождение не укрылось от проницательных глаз моего друга.
– Кажется, мистер Кьюсек, представленная картина пиршества навела вас на мысль?
– Только не смейтесь, мистер Холмс. Хотя мне самому сделалось смешно, потому что она и впрямь довольно забавная. Действительно, я очень живо вообразил себе, как Хорнер отпразднует свой триумф. Как только я нарисовал себе, что у гуся, подобно поросенку с яблоком, в клюве будет сверкать карбункул, чтобы этот гнусный мерзавец мог вдоволь налюбоваться на это зрелище, мне подумалось, что мы ведь и сами можем проделать нечто подобное.
– Что-то я не улавливаю, – прищурился Холмс, вынимая трубку изо рта. – Кому-то суждено стать гусем? Или поросенком?
– Самое важное в моей идее то, что нам довольно точно известно, когда, куда и зачем он придет. Согласитесь, это редкая удача, мистер Холмс!
– Ну, если не принимать во внимание такую мелочь, как мой профессионализм, – с некоторой досадой изрек уязвленный Холмс.
– Конечно, прошу меня простить, – поправился воодушевленный мистер Кьюсек. – Тем более мы просто обязаны воспользоваться достижениями вашей замечательной работы. В означенный день Хорнер придет за своим гусем. Мы даже знаем, каким именно, потому что этот гусь, как вы выяснили, имеет характерный внешний признак. В нужный момент при свидетелях мы можем задержать его с этим гусем…
– Но это же незаконно! – возмутился я. – Тем более при свидетелях. Конечно, миссис Хадсон прекрасно готовит гусятину, только вот…
– Вы меня не поняли, доктор. Обязательно при свидетелях, а еще для верности и полицию подключим, чтобы не придраться. Как говорится, всё по закону.
– Подождите-ка, – вмешался Холмс. – Мы с вами договаривались, что Скотленд-Ярд останется в стороне. Камень должен найти я!
– Вы его и найдете. Они будут лишь слепыми исполнителями и придут в восторг от вашей проницательности, потому что где искать камень, укажете им вы.
– И где его искать?
– В гусе, конечно же!
– Как в гусе?
– В гусе, в гусю… не знаю. Внутри гуся, короче говоря! Они схватят его по вашей указке…
– Гуся? – вырвалось у нас с Холмсом почти одновременно.
– Нет! – Мистер
