не уверен, что в потоках дождя ты сумеешь его различить.
— Она порылась в сумке, вынула смартфон, нашла адрес и назвала его Алексу.
— Теперь мы его точно найдём.
Вскоре он подъехал к дому и остановил машину. Ирис уже не возражала, когда он вытаскивал чемоданы и катил их к подъезду. Лифта в доме не было. Без колебаний и раздумий, он поднял их по лестнице на второй этаж. Она открыла дверь, и он вошёл в квартиру вслед за ней.
— Я приготовлю кофе или чай, чтобы согреться, — сказала Ирис.
— Сегодня мы с тобой не в самой лучшей форме. Давай сделаем это завтра?
— Спасибо, Алекс.
— Мне было приятно с тобой познакомиться, Ирис. Дай мне свой телефон. Я позвоню, и мы договоримся.
Она улыбнулась, написала номер на листке бумаги и протянула ему. Он пожал её холодную руку и вышел из квартиры. Ирис села на диван в мокрой куртке, вспоминая только что произошедшую загадочную встречу.
«Похоже, мне пока везёт на хороших людей, — усмехнулась она. — А парень симпатичный».
Часть вещей промокла. Она расставила сушилку в подсобке и развесила их на перекладинах. Сухие вещи разложила по полкам в шкафу. Потом приняла душ, выпила чаю и легла с папкой, которую захватила с работы. Хотелось поскорей вникнуть в материал и включиться в дело.
«Толковые ребята, — подумала Ирис. — Не разочаровать бы их».
Усталость от нелёгкой умственной нагрузки последних дней слепила глаза. Она положила папку на тумбочку, свернулась калачиком и провалилась в сон.
Звонка Алекса она ждала весь день. Заставляла себя не думать о нём, убеждая себя, что он ничем ей не обязан. Но не могла с собой справиться.
Он позвонил в субботу утром.
— Как дела, Ирис? — спросил Алекс.
— Всё хорошо. А у тебя?
— Тоже всё нормально. Ты сегодня вечером не занята?
— Нет.
— Давай встретимся. Я подъеду к твоему дому.
— Ладно. Когда?
— В четыре. Предлагаю поехать в Гринвич-Виллидж.
Дожди прекратились и Нью-Йорк дышал холодным чистым воздухом. Листья на деревьях, омытые дождями, сияли сусальным золотом. Они напомнили Ирис картины австрийского художника Густава Климта.
Из её окна улица хорошо просматривалась. Увидев чёрный Ауди, она вышла из дома.
— Ты сегодня здорово выглядишь, — сказал он с едва скрываемым восхищением.
Она застегнула ремень безопасности и с благодарной улыбкой посмотрела на него.
— Я ко всем людям отношусь по-доброму. Их национальная принадлежность не имеет значения. Но всё же спрошу. Ты еврейка?
— Это имеет значение?
— Да. Для меня сейчас.
— Три недели назад я прилетела из Тель-Авива.
— Я ведь тоже из гонимого еврейского племени. Меня двадцать лет назад родители привезли из Москвы. Я всегда поражался, как еврейки сквозь тысячелетия сохранили свою особенную библейскую красоту. А ты как раз такая.
Слова Алекса прозвучали как признание. Ей импонировала его откровенность. Ирис понимала, что ей будет легче общаться с человеком, который испытал в своей жизни трудности иммиграции. Но он русский еврей. Ей никогда с ними не везло.
Они пересекли Бродвей и вскоре свернули на Ла Гуардия Плейс. Алекс припарковал машину.
— Ты хорошо знаешь город, — отметила она.
— Ещё бы. Я учился в Нью-Йоркском университете. Все эти улицы и здания мне хорошо знакомы. А в Вашингтон-Сквер я готовился к экзаменам.
— Несколько лет назад я училась в Колумбии по обмену студентами. Один раз со своими подругами была здесь на экскурсии.
Они вошли в кафе и сели в его глубине.
— Раньше в Гринвич-Виллидж жила богема, — сказал Алекс. — Но выросли цены на жильё, и они разъехались. Здесь дома многих знаменитостей, особняки Умы Турман, Джулианы Мур.
— Мне этот район очень нравится, — призналась Ирис. — Прекрасная архитектура, много зелени.
— В отличие от других районов, где улицы и авеню перпендикулярны друг другу, здесь они кривые и направлены в разные стороны, — пояснил Алекс. — Всё потому, что вначале это было голландское поселение. Потом Новый Амстердам захватили англичане и назвали деревню Гринвич-Виллидж.
Они сделали заказ, и Алекс продолжил свой рассказ. Она слушала и с интересом рассматривала его лицо, всё более ясно находя в нём еврейские черты. «Милы парень, — подумала Ирис, — умный и образованный. Интересно, сколько времени продлится наше знакомство? Это, конечно, зависит и от меня».
— А где ты живёшь, — спросила она.
— В Бруклине. Родители сразу поселились там. Да и сейчас они там живут. Бабушки и дедушки тоже. Все держатся друг за друга.
— Ну и правильно, — заявила Ирис. — Между поколениями одной семьи должна быть помощь и поддержка. Вот ты женишься, у тебя будут дети. Так мать и отец под рукой. А бабушки — это же прелесть.
— Я вижу, ты хорошо знаешь семейные ценности. Как, впрочем, все евреи. Тысячи лет их так гнобили и уничтожали, что выживание семьи, детей и внуков стало для них главным вопросом существования.
— Наверное, это проникло в наше подсознание.
— Конечно, Ирис. Как к тебе относятся в твоей компании?
— Очень хорошо. А где ты работаешь?
— В юридической компании. Пока всё идёт неплохо. Правда однажды я сказал коллеге, что поддерживаю республиканцев. Он скривился и больше со мной о политике не разговаривал. Со временем я понял, что большинство среди них за демократов. Поэтому я с ними говорю о погоде, бейсболе, бродвейских мюзиклах и поездках за границу.
— Америка разделилась пополам, — произнесла Ирис. — Нечто похожее происходит и в Израиле.
— В понедельник я буду в вашем районе. Ты хочешь увидеться?
— Надеюсь, у меня получится.
— Тогда я позвоню тебе после обеда.
Он заплатил по счёту, и они вышли на улицу. Стемнело, холодный ветер с Гудзона задувал в лицо. Алекс завёл двигатель, включил обогрев, и в машине стало тепло и уютно. Прощаясь с ним возле дома, она поблагодарила его за прекрасный вечер. Она почувствовала, что он ждёт от неё приглашения. Но решила не торопить события. Лишь положила ему руку на плечо и поцеловала в щёку.
Они стали встречаться не только по выходным. Однажды она пригласила его к себе домой. Алекс уже давно горел желанием, и для неё его признание в любви не было новостью.
— Я, Алекс, уже несколько раз испытывала нежные чувства. Так получилось, что все мои возлюбленные были русскими. И каждый раз всё заканчивалось разрывом. Я не имею права требовать от тебя верности. Но всё же. Ты никогда не сделаешь мне больно?
— Зачем мне изменять тебе? Ведь я тебя люблю.
— Я слышала это не один раз. Но жизнь порой преподносит свои сюрпризы.
Она махнула рукой, подошла к нему и поцеловала в губы. Он ответил страстным поцелуем, поднял её на руки и положил
