что отравления Холмса, ставшего теперь знаменитым, она не допустит. Но Холмс как мог успокоил ее, объяснив, что мы вдвоем с нею займемся самой обыденной вещью – будем отыскивать у гуся зоб и запихивать туда горошины. Единственное, о чем он умолчал, касалось причин такого занятия, так что миссис Хадсон, успокоившись лишь с виду, на самом деле разгорелась страшным любопытством.
– Объясните мистеру Холмсу, если уж он мне не верит, что так гуся не фаршируют, – приговаривала она всё то время, пока я на ощупь проталкивал мелкий непослушный шарик по бесконечной шее. – Тем более горохом!
Параллельный характер обучения прослеживался и в обратном направлении. Обычно в момент, когда я утрачивал с горошиной последнюю связь и принимался гадать, добралась ли она до места или, проскочив пункт назначения, укатилась навстречу пищеварению, слышался голос Холмса, что отмычка извлечена и можно терзать ею несчастный замок дальше. Так я и перебегал из одного класса в другой, в равной степени выказывая перед обоими учителями не только уважительное отношение к их предмету, но и желание всё более углублять свои познания как в механике, так и в орнитологии. Однажды я даже вскрикнул от счастья, потому что проклятый замок наконец-то разжал свои тиски, но, к сожалению, выяснилось, что он их и не сжимал: Холмс только что открыл его и не успел замкнуть – так порывисто я выхватил у него из рук упрямую игрушку.
Наконец, когда одновременно обломался заостренный кончик отмычки и заклинивший замок отказался проворачиваться даже в ловких руках Холмса, решено было подвести первые итоги проведенного курса. Пока мой друг, восстановив напильником волшебные свойства своей железяки, несколько раз подряд играючи вскрывал замок, чтобы продемонстрировать, насколько упрощается это труднейшее дело в его руках, миссис Хадсон, вскрыв гуся уже своей железякой – здоровенным кухонным ножом, – обнаружила, что три горошины остались в его пасти, одна укатилась под стол, а четыре оставшиеся застряли на полпути к заветной цели. Наступало время второго этапа, максимально приближенного к реальным условиям и означающего куда более сложную тренировку под знаком преодоления жесточайшего сопротивления объекта размещения ценностей.
– Может, с живым будет проще? – с надеждой в голосе высказал я осторожное предположение, оставляя себе шанс на то, что хлопанье крыльев и возмущенное гоготанье каким-то образом меня взбодрят.
– Рассчитываете, что он примется вам помогать? – недоверчиво посмотрел на меня Холмс и вздохнул. – Ладно, Ватсон, второй этап отменяется. Я всё же не садист, чтобы допустить такое издевательство над живым существом.
Пока я задавался вопросом, кого именно из нас с гусем он имел в виду, Холмс, похлопав меня по плечу, продолжил:
– Будем надеяться, что в стрессовой ситуации у калитки у вас откроются неведомые силы и способности и вы… дождетесь меня. А я уже открою замок, отыщу нужного гуся и проделаю с ним всё, что требуется. Молитесь, чтобы ничто не помешало мне вовремя покинуть отель.
Глава тридцать третья, в которой номер второй выходит на передний план
Из дневника доктора Уотсона
28 декабря 1891 г.
Канун Рождества и сам праздник оказались наполненными такими невероятными событиями, что мне было не до дневника. Только сейчас, всё еще под сильнейшим впечатлением, я берусь за перо, дабы перенести на бумагу всё, что нам довелось пережить в завершение удивительнейшего девяносто первого года.
Вечером двадцать четвертого числа группа из двух паяльщиков каминных решеток со всеми предосторожностями двинулась в направлении отеля «Космополитен». Холмс очень хорошо загримировался, чего нельзя было сказать обо мне. Попытка приклеить накладные усы поверх моих собственных привела к их невероятной пышности, что грозило вызвать в отношении меня излишнее внимание. Поэтому вся работа по изменению моей внешности ограничилась приобретением очков с дымчатыми стеклами и старой шляпы с дырами на полях, по замыслу прожженными первыми неловкими опытами скромного помощника в столь непростом ремесле.
Огромный опыт обращения с решетками гостиничных каминов позволил старшему из группы предугадать несложную поломку в номере люкс графини Моркар, поэтому он еще перед входом в отель на глазах у швейцара забрал у своего помощника ведро с торчащими из него лопатами, мотыгами и прочим необходимым для пайки инструментом и зычным голосом велел ему перелезть через ограду, пройти к заднему фасаду и встать под окнами. Что тот, то есть я, и сделал, стараясь всем видом и поведением напоминать того, кто готов по первому зову принять лишний инструмент и вообще всячески способствовать успешному ремонту.
Из-за того что мистер Кьюсек значительно сместил время похищения к вечеру, мне пришлось действовать в темноте. Нужное окно на третьем этаже отворилось почти сразу. Специально для меня, чтобы я смог сориентироваться, где мне ожидать передачи. Я смог и встал прямо под ним. Позже Холмс рассказывал, что открыть окно ему удалось под предлогом едкого запаха, которым должна была сопровождаться такая работа. Возражений не последовало, тем более что в тот момент в спальне вместе с ним присутствовал лишь наш сообщник секретарь.
Всё складывалось в строгом соответствии с планом, как вдруг меня пронизал жуткий испуг. Я вспомнил о Хорнере. И о том, что он давно уже приглядывал за отелем. С таким богатым опытом краж бывалый вор, находись он где-то рядом, непременно распознал бы в наших нехитрых приготовлениях столь близкие его сердцу намерения. Как он должен был воспринять появление конкурентов, собирающихся стащить у него из-под носа «его» карбункул? Если бы он знал, что мы его собираемся ему же подкинуть, он бы не волновался и, может быть, даже испытывал бы к нам что-то вроде благодарности, но он же не знал! А значит, прямо сейчас, пока я пялюсь наверх, он, переполняемый яростью, наверняка уже начал подбираться ко мне! Ведь лучшего момента украсть уже украденный камень просто не придумать! Я стал озираться по сторонам. То там, то сям мне мерещилась подступающая мрачная фигура высокого крепкого молчаливого мужчины с надвинутой на лоб шляпой. Иногда такая фигура, не успев раствориться в одном участке тьмы, возникала уже в следующем, и тогда выходило, что Хорнеров несколько. Что меня берет в кольцо банда Хорнеров. Братья Хорнеры – отец и сын. Дедушка и внук. Семейка преступников, и каждому по гусю. Вот именно, на каждого найдется свой гусь… Их много, пруд пруди, как и секретарей… Графиня будет счастлива… Изжаренный алмаз. Наверное, это вкусно… Забраться бы сейчас в камин, должно быть, там уютно… У Мэри скоро свадьба. Кто такая Мэри?.. Газопроводчики – отчаянный народ… Джабби, милый Джабби, зачем ты нас покинул… Пожар и розы – разве
