её духов. Совсем смутно ещё помнился отец, а вот образ старшего брата исчез совершенно. Он не мог вспомнить даже его лица.
– Это совершенно нормально, – успокаивал его Аркадий Игнатьевич. – Виделись вы не часто. Ведь князь Борис учился в московском военном училище и в имение приезжал только на каникулы.
– Значит, когда солдаты ворвались к нам в дом, у моего брата были каникулы?
– Нет. Просто в Москве было неспокойно. Гимназию закрыли.
– Выходит, если бы её не закрыли, брат был бы сейчас жив?
– Возможно. Что уж теперь.
Вот так и получилось, что урождённый князь Пётр Владимирович Белозерский стал носить чужое отчество и чужую фамилию. Проще сказать, жил по поддельным документам. Так разве можно было об этом где-либо говорить? Конечно, нет!
Вера Константиновна тяжело вздыхала, вспоминая мужа. Как же мало успела она насладиться своим женским счастьем. Всего-то четыре года прожили они вместе! Счастливых четыре года. И вдруг ранним летним утром сорок первого всё в одночасье рухнуло. Война! Вначале всем казалось, что легендарная Красная армия быстро остановит противника, но с каждым днём вести с фронта приходили всё тревожнее и тревожнее, и вот, уже в сентябре месяце, Пётр получил повестку.
– Не понимаю, – разволновалась молодая жена. – Почему тебя призывают на фронт? Ведь ты, кроме скрипки, в своих руках никогда ничего не держал. Разве ты умеешь стрелять?
– Пока нет, – отвечал Пётр. – Но ты не беспокойся, Верочка. Этому быстро учат.
– Военных в стране, что ли, мало? У нас же огромная армия, зачем музыкантов-то забирать? – упрямо продолжала она. – Надо куда-то сходить! Надо добиться отсрочки.
– Мне не нравится этот разговор! – произнёс Пётр. – Ты хочешь, чтобы другие воевали, а я дома отсиживался?
– Не отсиживался, а играл с оркестром! Как же они без тебя?
– Не только без меня. У нас из оркестра всю молодёжь призвали.
– И кто же там остался? – удивилась Вера.
– Женский состав и те, кому за сорок.
Бедный, бедный Пётр. Он погиб в первом же бою. Разве мог он выжить в той кровавой бойне? Будь проклята эта война!
Глава 3
После того как все необходимые документы отъезжающих на гастроли во Францию были полностью сданы, с ними провели беседу в министерстве культуры.
Женщина, одетая в строгий костюм коричневого цвета и с торчащими в разные стороны от шестимесячной завивки волосами, сначала вещала о величии социалистического искусства, а затем стала учить актеров, как надо себя вести в чуждой среде капитализма, чтобы не уронить достоинство советского человека.
– Нигде не упоминайте, что в нашей стране сейчас трудно с продовольствием и промышленными товарами. Вы же понимаете, что после окончания войны прошло всего двенадцать лет. Страна ещё не оправилась от разрухи. Советский Союз принял самый большой удар от гитлеровской Германии, но мы не должны жаловаться. Советский человек горд! – вещала женщина. – Скромно промолчите, когда увидите изобилие товаров на прилавках. А то некоторые не могут сдержать своих эмоций и начинают громко ахать и удивляться. Сдержитесь! У нас тоже скоро будет так же. Надо только немного подождать, – твердо пообещала женщина. – Избегайте разговоров о зарплатах, так как не в деньгах счастье, – сказала она и вдруг, высоко подняв голову, с пафосом провозгласила: – Восхваляйте советский строй, единственно справедливый строй, при котором можно быть истинно счастливым и свободным человеком.
Женщина говорила ещё что-то, но Леночка отвлеклась и в своих мечтах перенеслась в Париж.
«Мы прилетим туда двадцать пятого мая, – думала она. – Там уже будут цвести каштаны. Наверно, это очень красиво».
В ушах зазвучала музыка Чайковского, и она, вообразив себя заколдованным лебедем, поплыла по глади пруда Люксембургского сада. Ещё маленькой девочкой видела она на старинной открытке этот пруд с фонтаном посередине, прямо перед ним – дворец. Леночка всегда мечтала там оказаться. Теперь это становилось реальностью. Как в детстве, так и сейчас увидела она принца, выходящего из дворца, а лебедь, выпорхнув на берег, превратился в прекрасную девушку. Воображение унесло Елену далеко-далеко…
Вдруг громкий и властный голос женщины с шестимесячной завивкой на голове вернул её в кабинет:
– Ну, вот и всё, о чём я должна была вас предупредить, – женщина вздохнула, как будто сожалела, что их встреча закончилась. – Теперь я прошу подойти ко мне и расписаться в том, что каждый несёт личную ответственность перед страной за нарушения тех правил, о которых я говорила.
Актёры выстроились в очередь к столу, глубоко веря в то, что всё это делается только для их же блага. В полном доверии к власти предержащей, каждый поставил свою подпись на листе, даже не прочитав, что там было написано.
Женщина из министерства культуры осталась довольна. Свою миссию на пути тех, кому предстояло увидеть процветающую жизнь в загнивающем капитализме, она выполнила успешно.
А в стране в это время действительно было тяжело. Везде стояли очереди. Из обихода совсем исчезло слово «купил». Вместо него говорили: «достал». «Доставали» по блату из-за прилавка, «доставали» на черном рынке, и даже если покупали какой-то товар официально в магазине, все равно его «доставали». Причем про этот товар с прилавка почему-то говорилось, что его туда «выбросили».
– Клава, – сообщала с важным видом одна хозяйка другой, – в нашем гастрономе кур выбросили! Я очередь заняла. Посмотри за моим Ванькой!
– А мне кур не надо, что ли? – взволнованно отвечала Клава. – Забирай своего Ваньку с собой.
И, отстояв в очереди часа полтора, счастливая хозяйка возвращалась с сыном домой.
– Смотри, чего я сегодня достала, – показывала она вернувшемуся с работы мужу двух тощих куриц. – В руки только по одной давали, а я, спасибо Клавке, ещё и Ваньку с собой в магазин прихватила.
Так, с появлением дефицита, в оборот русской речи прочно вошли старые слова с новым точным значением.
Жить было тяжело, но люди терпели. А многие из них настолько привыкли к трудностям, что уже воспринимали их как норму. Главное, чтобы войны больше не было!
* * *
Дирекция театра собрала отъезжающих во Францию в мае, сразу после Дня Победы. Заместитель директора по организационным вопросам заявил, что жить в Париже творческая и постановочная части будут в разных гостиницах, что суточные будут выдаваться каждые пять дней и они будут небольшие. В связи с малыми выплатами заместитель директора посоветовал взять с собой немного консервов.
– И сухарей, – громко сказал кто-то из глубины зала.
Все засмеялись.
– Не надо смеяться, – сказал заместитель директора. – Товарищ правильно говорит. И мешочек сухарей. Только помните, что вес чемодана не должен превышать двадцати килограммов.
– А какие у нас будут суточные? – робко
