фабрике… И в конце концов меня осенило.
Поддоны! Во дворе беконной фабрики были сложены старые деревянные поддоны — сколоченные из досок квадратные подставки, на которых складывают всякие вещи, чтобы их удобнее было перевозить автопогрузчиком. Кенни был прав. Поддоны — это практически готовые плоты, и хранились они там, где нам было нужно, — у самого пруда. Всё складывалось идеально. Но вот только…
Чтобы утащить поддоны с территории беконной фабрики, надо было преодолеть два препятствия.
Первое — высокий сетчатый забор с протянутой поверху колючей проволокой.
Но жизнь научила меня, что проникнуть можно за любой забор.
Вторым препятствием были охранник и его собака.
Хотя фабрика давно не работала, её всё равно охраняли. Охранник не торчал там сутками напролёт, а время от времени приезжал на своём фургоне. Я слыхал, что, застав на территории фабрики мальчишек, он спускал на них свою собаку. Пса, говорят, зовут Золтан, и он прирождённый убийца. По слухам, в пасти у него нет обычных зубов, а только клыки, и живым от них ещё никто не уходил.
Но слухи слухами, а сам я знал нескольких ребят, которые более или менее благополучно пережили встречу с Золтаном. Все они рассказывали одно и то же — конечно, не родителям, а только приятелям. По их словам, охранник предлагал выбирать: или он собственноручно выбивает из них всю дурь, или вызывает полицию, а это значит, что тебя поставят на учёт и, возможно, даже исключат из школы.
Один парень ответил на это охраннику: «Ага, а если меня исключат из школы, я смогу устроиться только на такую же дерьмовую работу, как у тебя». Тогда охранник отпустил поводок, чтобы свирепый пёс брызгал слюной и скалил клыки прямо этому парню в физиономию. Укусить он его не мог, но напугал здорово — парень в буквальном смысле со страха наложил в штаны. Так, во всяком случае, мне рассказывали. Потом охранник заставил того парня встать на колени и отлупил до полусмерти.
Может, конечно, ничего такого и не было, но я эту историю не придумал, а мне её так рассказали.
— А как же охранник и этот его Золтан? — спросил я Кенни и одновременно себя.
— Мы совершим отвлекающий манёвр, — ответил Кенни.
— Как это? — Я и не подозревал, что он знает такие выражения.
— Как в школе, когда хочется съесть конфету во время урока, — объяснил Кенни. — Кайли такая говорит учительнице: «Ой, мисс, глядите — за окном радуга», а ты быстро суёшь конфету в рот. За это надо потом на перемене отдать Кайли одну конфету.
В другой раз я обязательно подразнил бы Кенни этой девочкой Кайли, типа нет никакой девочки и это он сам её выдумал, но теперь было не до того.
— Понятно, — сказал я. — И какой отвлекающий манёвр ты предлагаешь?
Кенни надул щёки, замахал руками и выдал оглушительное «БУУУУУУУУУУМММММММММ!».
11
— Кенни, такого мы с тобой ещё не отмачивали.
Было девять вечера, на улице темно — хоть глаз выколи. Светились только прожекторы вокруг беконной фабрики — большого главного здания из красного кирпича и трёх или четырёх бетонных строений поменьше.
Всё вместе было похоже на лагерь для военнопленных из старого фильма. С той только разницей, что мы хотели не сбежать из него, а проникнуть внутрь.
Кенни ухмыльнулся.
Это он так радовался содержимому коробки, которая была у него с собой.
Мы с ним сидели, скрючившись в кустах у дороги недалеко от ворот фабрики.
— Давай, Кенни, — сказал я. — Повтори ещё раз, какой у нас план.
Кенни зажмурил глаза, чтобы сосредоточиться, и заговорил важным голосом. Он знал, что я разрешу ему исполнить задуманное, только если он твёрдо запомнит наш план.
— Я должен сидеть здесь и ждать, не приедет ли тот человек, — начал Кенни. — Если он приезжает, я бегу на другую сторону беконной фабрики и там их запускаю. Этот человек вместе с собакой идёт посмотреть, в чём дело. А я со всех сил бегу обратно, потому что тебе может понадобиться помощь с этой деревянной штукой. Мы с тобой берём её и прячем в кустах.
Он открыл глаза и улыбнулся, гордый собой.
— И ты при этом будешь офигительно осторожным, да? — спросил я.
— Офигительно, офигительно, офигительно осторожным, — ответил он.
Кенни притащил с собой коробку, а я запасся длинным обрезком вытертого ковра, который нашёл в сарае. С ним я и побежал к забору.
Забор был метра два высотой, и я бы запросто через него перелез, если бы не пущенная поверху колючая проволока. Это была особенная колючая проволока, с крошечными лезвиями вместо колючек, такими острыми, что одно неверное движение, и они нарежут тебя на полоски, как бекон.
Поэтому-то я и прихватил с собой ковёр. У меня с первого раза получилось накинуть его на забор так, что он лёг на колючую проволоку. Потом я с разбегу взобрался по ковру и ухватился рукой за накрытый им верхний край забора. Ковёр, подумал я, мог бы быть и пошире — а так, промахнись я на несколько сантиметров, остался бы без пальцев.
Но особо размышлять мне было некогда. Одна рука, потом другая, потом перекидываю через забор ногу и, наконец, спрыгиваю стой стороны.
Едва коснувшись земли, я услышал шум подъезжающего фургона. Действовать надо было быстро. Мне же, ясное дело, не хотелось подставлять задницу клыкам Золтана, а физиономию — кулакам его мордоворота-хозяина.
— Давай! Бегом! — крикнул я Кенни.
Он сломя голову помчался вдоль забора. На то, чтобы обежать беконную фабрику и устроить представление, времени у него было очень мало.
Фургон остановился у ворот фабрики. Охранник вышел из кабины и ключом из большой связки отпер замок. Пса было не видно и не слышно — я понадеялся, что он заболел или, может быть, даже вообще списан по старости. Забравшись обратно в фургон, охранник въехал в ворота, припарковался, вылез и запер ворота. Потом он открыл задние дверцы фургона, и из них выскочил этот чёртов пёс.
Я уже видал его раньше, но в лучах прожекторов беконной фабрики вид у него был ещё более зловещий, а со свисающим из пасти длиннющим языком он и вовсе был вылитый дьявол.
Охранник пошёл к главному зданию фабрики, время от времени исчезая из виду за небольшими бетонными строениями.
Я проклинал себя за то, что ввязался в эту идиотскую затею. А ещё сильнее — за то, что втянул в неё Кенни. И даже повёлся
