лучшем случае ее можно назвать неплохой наездницей. Но даже ей приходится признать, что предательница заметно совершенствуется с каждым поединком.
– Ей позволили ездить верхом! Никто не останавливает ее, даже король.
Голос третьей горничной звучит тише.
– У меня брат в Нижнем районе, так он говорит, это значит, что двор теряет силу.
– Зато его паранойя растет, – бормочет первая горничная. – Если эти грубияны стражники повсюду хоть что-нибудь значат.
– Паранойя? Ты же видела, что стало с Тэта‑7, и мятежники могут врезаться в жилые районы на другом транспортнике в любой момент.
– Тише ты, Юнис! Брат Эрабет был на Тэта‑7.
– Ой. Прости, Эрабет.
– Это была не Тэта‑7.
Наступает напряженная пауза. А потом слышится:
– То есть… он был на той, другой?
Именно любовь заставляет Мирей запомнить три голоса, и она же следующим утром обязывает ее сдать тех горничных королевской страже, обвинив в измене.
50. Гляцио
Glaciō ~āre ~āuī ~ātum, перех.
1. заморозить
Цветы ждут меня в душевой: мелкие белые шарики среди крупных алых звезд в изящной вазе, аккуратно поставленной на скамью. Снова Дом Отклэров? Нет – ваза больше похожа на первую, из больницы. Я смотрю в визе значение цветов: гипсофила – чистота, пуансеттия – успех. Это от мальчишки в ховеркресле? С какой стати он желает мне успеха? Насколько мне известно, успеха нам с Дравиком не желает никто. К цветам я не прикасаюсь – на случай, если они отравлены, как те розы.
Я включаю воду в душе, стаскиваю с себя костюм наездника. Из заполненной паром кабины смотрю, как на цветах появляются капли – может, в вазе спрятана камера? После Тализ с ее лягушкой все что угодно возможно – в конце концов, осталось еще четыре меча, способных нанести мне удар.
Поправка: три.
– …клэр?
Замерев, я выключаю воду и прислушиваюсь.
– Отклэр?
Набросив простой шелковый халат из тех, какие предоставляет наездникам турнирный зал, я иду на голос и нахожу его источник, а он находит меня и поспешно отводит глаза оттенка красного дерева от почти прозрачного халата, прилипшего к моему влажному телу.
– Ч-черт… – шипит Ракс. – Незачем так подкрадываться.
Я вскидываю брови:
– А по-моему, на этот раз подкрадываешься ты.
Он откашливается, глядя поверх моей головы.
– Ты как, ничего? В смысле, после вчерашнего. Вид у тебя был совсем обдолбанный.
Хватит слушать его. Теперь-то я знаю: враг / друг – огонь / топливо. Я буду жить, прежде чем умру. От Ракса Истра-Вельрейда в этой жизни я могу получить лишь одно, и это не искреннее сочувствие или забота. В лучшем случае – одна ночь вместе.
– Что я могла сделать лучше? – спрашиваю так, будто не слышала его. – В поединке с Тализ? Она действовала с размахом.
Он поджимает губы:
– Так ты в порядке или нет?
Смотрю, как капля пота стекает по его шее в открытый ворот жакета.
– Я передумала, Вельрейд, – тебе есть единственное применение, и это верховая езда. Все остальное бесполезно.
– Смотрю, любишь ты эти слова. «Бесполезно», «бессмысленно». – Он замолкает, пар клубится вокруг нас. Порез на его скуле заклеен так, что его почти незаметно. Повязка на руке гораздо толще. Сначала осколки стекла в спину, потом укус – я только и делала, что причиняла ему боль, а этот болван опять приходит ко мне. – Люди не бесполезны.
– Не все, – замечаю я. – Но ты уж точно.
Я не смотрю на его лицо, но догадываюсь, что он морщится, и радуюсь, что могу хоть чем-то его задеть. Он по-прежнему не сводит глаз с потолка, и во мне нарастает желание испытать его. Я подхожу слишком близко: мое мокрое тело под тонким халатом в считаных дюймах от его золотых пуговиц и вышивки, путаница моих шрамов резко белеет рядом с его красной одеждой. Стыд давно меня покинул – это тело принадлежит мертвой девчонке.
– Отклэр, ты же сказала, что второго раза не будет, – хрипло напоминает он.
– Но и первого никогда не было, – откликаюсь я, пробегая пальцами по его поясу. – Что я могла бы сделать лучше в поединке с Тализ?
Его челюсть напрягается. Сила моего воздействия на него отчетливо ощущается под моими пальцами, ниже пупка под тканью появляется заметная выпуклость.
– Ну же, Вельрейд, – придвигаюсь ближе. – Объясни мне, что значит ездить верхом. Расскажи, как ты это делаешь.
Я не успеваю опомниться, как он хватает мои руки за запястья и прижимает их к стене, подняв над моей головой. Никакой жесткости или жестокости, просто неизбежность, следствие моих действий. Я решаюсь посмотреть ему в лицо: яростно сведенные брови, красное дерево глаз наполнено не светом, а тенью.
– Не играй со мной, Отклэр. Что бы ты мне ни дала, я отплачу тем же.
– А я ничего тебе и не даю. Я позволяю взять.
– Так это не делается.
Склоняю голову набок.
– Да ну?
Он тихо вздыхает:
– Давай проясним: сразиться с тобой я хотел с тех пор, как мы встретились в тот день на тренировочной арене. – Он наклоняется к моей шее, и похожий на пламя трепет пробегает по моему телу от его горячего дыхания, коснувшегося моей кожи под ухом. – Но минус моего ослиного упрямства в том, что я в первую очередь наездник, а уж потом человек. Сражаться против того, с кем у тебя был секс, проще, а я не хочу, чтобы поединок с тобой оказался легким. Так что секса у нас не будет. До тех пор, пока я не сойдусь с тобой на арене. И тебе придется дожить до этого момента. Поклянись, что доживешь.
– Не могу.
Он покрывает мою шею медленными поцелуями, обжигающими, как угли.
– Ты в этом уверена?
Его ладонь скользит между моих ног, у меня перехватывает дыхание, когда его пальцы достигают самых чувствительных и укромных мест.
– Я н-не могу ничего тебе обещать.
Он хмыкает: звук густой, близкий, сводящий с ума.
– Жаль. Ты ведь, похоже, серьезно решила выиграть Кубок.
– П-почему жаль?
– Потому. Придется тебе пробиться через меня.
– Пробьюсь.
– Нет, не получится.
Жалость я еще могу проглотить, но пренебрежение никогда – после всего, что вынесла. Я вырываюсь из его рук и отскакиваю в сторону. Его улыбка становится иронической усмешкой.
– Я не собираюсь спорить, это правда – ты молодец, Отклэр. Хоть и новичок. Но ты не я. Есть только один Ракс Истра-Вельрейд, и сейчас ты смотришь на него.
– Сейчас я смотрю на болвана…
– Ты небрежна во время снижений, – его рокочущий голос больно ранит, будто осыпая градом острых камней. – Тормозишь при столкновениях, выискиваешь возникающие в последнюю минуту
