снова стала спускаться со склона. Исток был перегорожен жердями – чтобы скотина не лазила; здесь же была неизменная коновязь с ленточками и разноцветными платками.
Я умылась ледяной водой, и тут на меня накатилось стадо коров. Голов тридцать – не меньше. Коровы – каждая – сочли своим долгом подойти и перепуганно пота-ращиться на меня. После чего каждая шарахалась и, ломая кустарник и протрусив немного рысью, скрывалась в подлеске. Меня удивило, что они без пастуха. Коровы двинулись вниз по ручью. Ну а я, посидев немножко, отправилась домой – этот мини-поход и так занял больше времени, чем я предполагала.
Уже почти возле самого села мне навстречу попалась «нива» – парень спросил, не видала ли я коров. На вопрос «каких?» сказал, что штук двадцать и большинство черные. Я припомнила, что те, на ручье, вроде были другой масти – больше рыжие с белым, но на всякий случай показала ему свои фото, которые делала у истока. Коров парень не опознал и поехал дальше.
Я не очень удивилась, когда, вернувшись, увидела возле дома сэнсэя знакомую «ниву». Жаль было только, что к тому времени, как я пришла, сэнсэй уже закончил с камешками, так что мне не пришлось увидеть сам процесс.
Как только во дворе стало тихо, снова раздался знакомый писк и с коленей Будды снова спрыгнул белый комочек, который целенаправленно устремился к моим ногам.
Сэнсэй удивился:
– Ее ж не было, когда я пришел. Ох и хитра скотина, нашла защитника себе. Ладно, неси ее в дом…
Я нагрела воды и вымыла котенка в тазу. Блохи полезли во все стороны. Ушки – там шерстка реже – оказались совсем искусаны, и я решила потом обработать и голову, и ушки внутри и снаружи слабым раствором марганцовки. Котенок перенес все стоически.
«Хороший характер», – подумалось мне.
С марганцовкой я чутка переборщила, так что голова мокрой Ак (так мы решили назвать ее – по-тувински «белая») приобрела розовый оттенок и котенок чем-то отдаленно напоминал теперь попавшего под дождь панка.
Печка была натоплена, и это мокрое несчастье быстро отыскало самое теплое место. Правда, перед этим была помыта вторично, потому что умудрилась забраться в открытый зольник под печкой, где с розового поменяла цвет на черный. Конечно же, сразу было видно – это настоящий шаманский кот. Я постелила в обувную коробку свою майку, покормила котенка и устроила гнездо возле печки, где он и продрых чуть ли не сутки.
Тут сэнсэю вдруг пришло в голову, что неплохо бы придумать имя и мне.
– Э-э-э-э… так вроде есть же уже, – не поняла я.
Но сэнсэй сказал, что он о другом имени – шаманском. Тут я снова припомнила цитату о желтом одеянии, которое не имеет смысла надевать, если ты недостоин.
– Может, пока и так сойдет?
Но сэнсэй объяснил, зачем оно нужно именно сейчас, и я сдалась. Имя, как и все прочее, должно было помочь мне, как я поняла. Но это, конечно, если совсем просто объяснять. Сэнсэй думал-думал… и придумал. Думаю, чтобы я не забыла о том, что притащила на сэнсэеву голову кота в дом, частью имени стало слово «ак».
Однако же пришел вечер, и снова наступило время учебы. Тут сэнсэю как раз позвонила с просьбой о гадании одна женщина из Новосибирска. Я сидела, слушала и смотрела. Эта «сессия» оказалась настолько интересной, что я, пожалуй, напишу о ней отдельно.
Воистину, всегда не говори «всегда». Эта гадательная «сессия» была наглядной иллюстрацией майи в действии. Майя – это такая энергия, которая скрывает от человека истинную природу вещей и мешает нам видеть все таким, каково оно есть на самом деле. Это как в физике – нам только кажется, что мы видим объекты прочными и плотными, на деле же они все состоят из пустоты, а глазу видны только благодаря взаимодействию атомов между собой. «Майя» в переводе с санскрита буквально означает «божественная игра». Это своего рода трюк или ловушка из чувств, эмоций и желаний, созданных богами для всех живых существ на земле, чтобы они могли понять, что мир и все, что в нем, – ложно и нереально. Нереально оно не в том смысле, что ничего этого нет, а в том, что ничто не может существовать все время одинаковым. Все меняется всегда – каждый миг.
Все это, проще говоря, о том, что зашоренный человек, не могущий или просто не хотящий избавиться от иллюзий, своими руками может превратить свою жизнь в ад или даже вовсе пустить под откос – тут никакие враги не нужны.
История была банальна, как апельсин. Женщина хотела отыскать своего пропавшего бывшего мужа, который еще во времена их семейной жизни набрал на ее имя кредитов. Теперь она отдувается перед банками в одиночку. Звонившая знала, что где-то у него есть то ли другая семья, то ли просто другая женщина, но больше ничего не знала о нем. И хотела узнать у сэнсэя, всплывает он или нет, чтобы хоть немного ей помочь финансово выплачивать все это. Любому стороннему человеку было ясно, что смывшийся муж, разумеется, не проявится, – не для того он смывался, собственно.
Но чем дальше я слушала, тем яснее мне становилось, что хочет она найти его вовсе не из-за этих кредитов. А просто хочет найти – вот и все. И конечно же, я увидела, что сэнсэю это тоже понятно.
Я задумалась. Почему люди с такой настойчивостью цепляются за то, что превращает их жизнь в муку? Что ими движет? Страх. Они боятся. Однажды в йогашале Майсора йогин Джидду Кришнамурти сказал своей молоденькой ученице Женечке Лабунской, впоследствии знаменитой йогине Индре Дэви: «Ты хочешь знать причину своих страданий? Это страх. До тех пор, пока мы не станем свободными от страха, на какую бы высокую гору мы ни взобрались, какого бы бога мы ни выдумали, мы всегда будем пребывать во мраке».
Во мраке пребывать не так уж плохо – если сравнить не с чем и ты в принципе не знаешь, что такое свет дня. Я слушала это все с какой-то внутренней печалью. Потому что бывает так, что человек только сам себе помочь может, – и тысячи шаманов ничего не смогут сделать для тебя. Или ты собираешь все силы и выходишь из мрака – или нет. Это больно, потому что свет режет глаза с непривычки и ты ясно видишь теперь все.
Все же, бросая для нее хуваанок, сэнсэй проявил себя еще и хорошим психологом и психотерапевтом. Я уверилась, что
