Холмс, наморщив лоб. – Но постойте-ка… На обратном пути вы нигде не задерживались?
– Нет. Я сразу помчался сюда.
– Тогда как я здесь уже два часа. – Недоумевая, Холмс пытался затянуться давно погасшей трубкой. – Ничего не понимаю. Что же получается? Вы никак не могли опередить меня. Выходит, если вы подошли к калитке уже позже, остается невыясненным, почему я застал замок незапертым. Кто его открыл, если не вы?
– Может, хозяйка? – предположил я. – Открыла и забыла закрыть?
– Может, и так. Хотя на нее это непохоже. Я наблюдал за нею и заметил, как она внимательно ко всему относится.
– А вы не могли ошибиться? Может, замок был закрыт, но так легко открылся, что вы решили, будто он уже отперт? – спросил я и тут же, спохватившись, попытался сгладить вызывающее содержание неосторожного вопроса: – Нет, я, конечно, ни в коем случае не ставлю под сомнение ваши навыки…
– Именно такое впечатление и создается, – желчно заметил Холмс. – Что вы ни в коем случае не сомневаетесь в способностях того, кто полдня, пытаясь вас хоть немного обучить, показывал вам, как это легко делается. И спросили, чтобы лишь посмеяться над нелепостью такого вопроса.
– Дело в том, Холмс, что я сам едва не клюнул на похожее обманчивое ощущение.
– Значит, вы, мой опытный взломщик, не клюнули, а я, бестолковый и в принципе необучаемый…
– Ну зачем вы так, Холмс?!
– …вечно взволнованный, с потными ладошками и прерывающимся голосом, я, значит, клюнул, так? Что еще за похожее обманчивое ощущение? Или обманчиво похожее…
– Дело в том, что у меня этот замок открылся буквально от одного прикосновения к нему вашей волшебной отмычкой, и мне даже на какой-то миг почудилось…
– Что значит от прикосновения? Вообще-то ее необходимо было вставить в прорезь для ключа. Она не настолько волшебная.
– Я понимаю.
– Что вы понимаете? Что она не волшебная?
– Просто я так выразился.
– Так вы ее вставили или нет?
– Не помню, я…
– Что значит не помните? Ватсон, соберитесь! Это важно.
– Я понимаю. Кажется… нет, не возьмусь утверждать точно.
– Это плохо, что вы так неопределенно выражаетесь. Остается неясным, действительно ли вы открыли точно такой же замок, что при мне не поддался вам ни разу, или же он оказался по каким-то причинам открытым.
– Однако же, Холмс, если мы выяснили, что я побывал у калитки после вас…
– Никаких «если», Ватсон. Мы это установили точно.
– Но вы сказали, что заперли ее. Простите, что спрашиваю вас об этом, но вы уверены в своих словах?
– То есть как? Уверен в чем?
– В том, что у вас это получилось. Ведь если не я отпер замок, а он уже был открыт, как вы предположили, то выходит, что вы не сумели запереть его.
– Вы соображаете, что говорите?
– Умоляю, Холмс, только не подумайте, что я как-то оспариваю ваши безусловные…
– Подытожим ваши деликатные предположения. То есть сначала я не сумел разобраться, заперта калитка или нет, а потом не смог закрыть ее? То есть я почти сравнялся в своих способностях с вами?
– Я вовсе не то хотел…
– Где, кстати, ваше ведро? Надеюсь, вы не оставили его… Что вы на меня так смотрите?!
– Вы про железяки?! – оторопел я. – Признаться, я не подумал о такой мелочи, Холмс. Мне пришлось преодолеть такое, выйти за границы своих пределов, так сказать, совершить невозможное, превзойти себя и судьбу…
– Мелочи?! – воскликнул Холмс. – Мелочи вы только что перечислили, а железяки, как вы выразились, это ключевая улика. Мастер, бросивший без повода инструмент, который его кормит, никакой не мастер. Это сразу же вызовет подозрение. Эх, Ватсон, Ватсон! Вам просто не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Нужно немедленно подобрать всё, пока не рассвело и на них никто не наткнулся.
– Тогда едем?
– Оставайтесь здесь, я всё сделаю сам.
Холмс поспешно собрался и вышел из дома. Блеск моих успехов как-то сразу потускнел. Героизм и жертвы, никем не замеченные, превратились в мою личную душевную утрату. Как это болезненно, когда жгучее желание приносить пользу не подкреплено хотя бы средними способностями! Ведь я так стараюсь! Как никто на этом свете! Холмс пока еще верит в это мое желание, но, похоже, начал уже его побаиваться. Скоро он перестанет доверять мне самые элементарные вещи, и миссис Хадсон потихоньку вытеснит меня во всем. Чего доброго, еще станет советоваться с нею, а не со мной. По иронии судьбы единственная польза, которую он полагал исходящей от меня, проистекала из его заблуждения. Что останется от его симпатий, когда он узнает, что и к восхищающим его рассказам я не имею никакого отношения? Всё меньше и реже я испытывал желание признаться, что я обычный Джон Уотсон и никакой не Артур Конан Дойл.
Глава тридцать четвертая. Грустное обаяние сумрака
Из записей инспектора Лестрейда
Продолжение записи от 29 декабря 1891 г.
Графиню Моркар я застал в состоянии, когда шок и первая боль от утраты любимого украшения немного поутихли, а надежда на благополучный исход еще не угасла.
Ее светлость приняла меня в своем номере в отеле «Космополитен». Минувшее приключение, вероятно, на всю ночь лишило ее сна. Рождественское утро слабо пробивалось сквозь задернутые шторы в комнату, служащую гостиной. Извинившись, что головная боль вынудила ее чураться солнца, из-за чего нас окружал полумрак, графиня перешла к вчерашним событиям, начав со своеобразного итога.
– Да, инспектор, такой вот ужасный исход. Вообще, стоит признать, это был на редкость неудачный день. Всё из-за Берти.
– Берти?
– Бертран Кьюсек, мой секретарь. Он ужасно дотошный, и я стараюсь ему не перечить, особенно если это имеет отношение, как он выражается, к безопасности моего имущества. Но в последнее время, чего ни коснись, всё так или иначе почему-то сводится к этой самой безопасности. Он такой упрямый и старательный, что с ним легче согласиться, чем пытаться спорить. Честное слово, он меня измотал с этими так называемыми предосторожностями. Спрашивается, к чему тогда красивые вещи, если их держать в сундуке! И самое ведь ужасное, что он оказался прав.
– И да и нет. Что толку от его мер, если камень в итоге украден?
– Инспектор, поверьте, это всё моя вина. И зачем я только пошла к этой торговке?! Ну что, спрашивается, без меня Берти не выбрал бы гуся?
– А почему, собственно, он? – удивился я. – У вас делами кухни ведает секретарь?
– Не удивляйтесь, но скоро так и будет! – рассмеялась она. – А если серьезно, у него страсть всё делать за других. Никому не доверяет. По его мнению, другие – это те, кто может только
