и отошел к Дождю.
– Я проверю больницу. Когда поймем, про какой Дом речь, ты отправишься к океану и побываешь в их поместье. Ищи любую связь с «Полярной звездой».
– Откуда ты знаешь, что?..
– А ты подумай, брат: в неожиданное время, ночью. Мелкую знать, у которой возле океана нет недвижимости, после наступления темноты к нему не подпускают, так что это должен быть тот, у кого там поместье. – Зеленый-Один не стал дожидаться, когда Дождь почувствует себя глупо, только похлопал его по плечу: – А ты пока прибери здесь. Тело выбрось в юго-восточную систему вентиляции – в северной с недавних пор слишком жарко.
Поверх плеча брата Дождь бросил взгляд на Явна и увидел ужас в его глазах. Десять минут назад Явн услышал слишком много, чтобы оставлять его в живых, тем более теперь.
– И помни, Дождь: их прихоти отняли у нас семью и, если мы пощадим их, отнимут снова.
Кодекс Паутины связал крепкими узами Дождя и его брата, Зеленый-Один был настолько уверен в их прочности, что ушел из туннеля не оглядываясь, и вскоре его черные доспехи слились с тенями. Дождь замер в ожидании, понимая, что и Зеленый-Один сделал то же, наблюдая за ним. Вынув из чехла проекционный кинжал, Дождь приблизился к Явну, который задергался – в последний раз, отчаянно и устало.
– Прошу, нет… умоляю, я никому не скажу, клянусь. Я буду работать на вас, буду для вас шпионить, я все вам отдам, только отпустите! – Дождь не замедлил шаг, Явн продолжал умолять: – ПОЖАЛУЙСТА!
Наемный убийца сделал стремительный рывок вперед, струей хлынула кровь из сразу же прижженной раны, запахло паленым гемоглобином, раздался душераздирающий вопль. Явн застыл, а голос убийцы, хриплый от вопля, изданного секунду назад, прошептал ему на ухо: «Вались вперед».
Благородный повалился на грудь Дождя. Тот вытащил твердосветное лезвие из своего бицепса, рассеченного и почерневшего до локтевого сгиба – тот рывок вперед был похож со стороны на убийственный удар. Дождь оттолкнул стул и яростно пнул «труп». Зеленый-Один хотел от него ненависти, значит, он ее получит.
Развязав часто дышащего Явна, он потащил его по рельсам. И с невольным удивлением заметил, что Явн не поморщился даже в тот момент, когда зацепился спиной за какой-то ржавый выступ. Наконец они свернули за угол, Дождь прислонил парня к стене и прошептал:
– Не шуми. Он все еще слушает.
Явн старательно закивал. Заметив в его глазах вопрос, прочесть который было проще простого («почему ты пощадил меня?»), он пробормотал слова, которые однажды услышал от отца.
– Паук – животное терпеливое, пока не порвана его паутина.
51. Гэсто
Gestō ~āre ~āuī ~ātum, перех.
1. нести, носить, приносить
Четвертым кругом стала моя бабушка.
Беллесэра фон Отклэр была женщиной безупречной внешности, с волосами оттенка чистого серебра. Матриархом, получившим лучшее в аристократических кругах образование и воспитание. В этом году ей минуло семьдесят восемь лет, и она боролась с рецидивом рака матки с помощью лучших врачей и самых эффективных лекарств, известных человечеству. Ей первой отец рассказал обо мне. Сообщения ему она писала в больнице рано утром, небрежным размашистым почерком.
Беллесэра: Я не покину Станцию, пока этот Дом не будет надежно защищен, Фаррис. Если понадобится, до того момента, пока все не уладится, буду цепляться за жизнь всеми ногтями.
Дравик присылает мне снимки ее комнаты, отделанной красным деревом. Она спит на ложе, застеленном золотистым атласом, волосы – призрачная завеса на вышитых подушках, морщинистые руки разметались по одеялу. Одна безвольно тянется к флакону с таблетками.
Беллесэра: Еще в первый раз я сказала тебе, что твоя тяга к излишествам тебя погубит. И повторяла это снова и снова, но ты не слушал, и теперь погубил себя. Ты погубил нас ВСЕХ. Сказать, что твой отец был бы разочарован в тебе, – преуменьшение на добрую полдюжину веков.
Зеленые таблетки, просыпанные на атласные простыни, похожи на реку.
Беллесэра: Ты немедленно избавишься от обеих, как следовало поступить, когда эта тварь только родилась. Ты восстановишь честь нашего Дома, или я сделаю это за тебя, причем не сомневаясь.
Я смотрю в виз дольше, чем следовало бы: смотрю на изображение ее мертвого лица с пустыми глазами, уставившимися на балдахин кровати, – двумя копьями из голубого льда, ищущими Бога. Я видела внуков и их бабушек: рагу на плите, ласковые объятия. Будь я Мирей, она улыбалась бы мне… возможно, прижимала бы к себе. Курсор на экране виза мигает, остановленный на слове «тварь». Луна лижет мою ледяную руку.
Тонкая черта между любовью и ненавистью проведена кровью. И кровью же отзовется.
* * *
Страшный сон будит меня снова, в нем капюшон и кинжал, и я открываю виз и печатаю:
АДСКИЙ БЕГУН.
Информация, которую я нахожу, крайне скудна и в основном повторяет то, что мне известно от Дравика. Адский Бегун – боевой жеребец короля. Верхом на нем ездят только потомки Дома Рессинимусов и те, кого избрал их Дом.
А потом я вижу снимок.
Полированный золотой робот сияет как солнце. Его шлем напоминает драконью морду, на руки и ноги нанесен рисунок, изображающий чешую, хвост тянется за ним, как длинный стяг из чистого золота. Выглядит он иначе, блестит сильнее, но нет сомнений: этого золотистого боевого жеребца модификации А4 я постоянно вижу в воспоминаниях Разрушителя Небес. После поисков я выясняю, что роботов модификации А4 больше не осталось – только королевский боевой жеребец.
Разрушитель Небес – модификация А3, Адский Бегун – А4, долгое время они находились вместе где-то в космосе. Пока кто-то не нашел и не разлучил их.
Озадаченная, я направляюсь на кухню вместе с Луной, следующим за мной по пятам, но далеко не ухожу: ноги словно примерзают к мрамору перед ярко-красной лужицей. Дравик стоит посреди холла, его бежевая ночная туника пропитана кровью. Что-то темное и неподвижное лежит у его ног, судя по очертаниям – человек. Принц оглядывается через плечо и улыбается. Его лицо в темных брызгах.
– А, Синали. Не спится? – Он держит в руках свой проекционный меч, замаскированный под трость, неоново-оранжевое лезвие рассыпает темные искры. Меч издает тихое гудение, пока принц не отключает его. – Заварить нам чаю?
Ответить я не могу – за меня это делает Луна, возбужденно повизгивая. Я медленно иду к кухонному столу и сажусь. Дравик убирает трость, некоторое время возится с чайником, а когда поворачивается с двумя дымящимися кружками в испачканных кровью руках, я поспешно беру свою.
Дравик улыбается:
