к нотариусу, больше вы никуда не заезжали?
– Нет. – Леди Моркар, не успевшая восстановиться после бессонной ночи, устала изумляться моему упрямству и, сдавшись неизбежности дотошных расспросов, успокоилась. – Я понимаю, о чем вы. Лично у меня нет сомнений, что пропажа случилась в этом гусятнике. И что меня туда принесло?!
– Вы пытались сами искать его?
– Конечно. Пока Берти бегал за полицией, я внимательно рассматривала пол возле ящиков.
– Миссис Окшотт не пыталась вам помочь?
– Нет, побоялась. Заметно было, как она растерялась. Видно, думала, ну и угораздило же угодить в историю! Полагаю, она намеренно держалась в стороне, чтобы ее нельзя было заподозрить. И правильно сделала, мне ее не в чем упрекнуть.
– Спасибо, миледи. У меня, в общем-то, всё. – Я поднялся со своего места. – А чем занят ваш секретарь сейчас?
– Да впопыхах, как всегда.
– Это такое место? – невольно рассмеялся и я.
– Развивает бурную деятельность, по всей видимости. Откровенно говоря, я бы ограничилась полицией, но он уговорил меня, что лучше бы использовать все возможные средства. Это тоже его выражение.
– И что это за средства?
– Вам будет, наверное, не очень приятно это слышать, инспектор. Дело в том, что Берти собрался посетить Шерлока Холмса. Сейчас он, наверное, у него.
– Понятно, – усмехнулся я. – Мне стоило догадаться.
– Я тоже так думаю, – лукаво подмигнула ее светлость. – Знаете, он ужасно разозлился на вчерашнее. Я расстроилась, а он был взбешен. На этого вора. Не помню его имени…
– Вы имеете в виду Хорнера?
– Точно. Меня же предупреждали…
– Он действительно уверен, что это сделал Хорнер?
– Не знаю. Он говорит, больше некому. И я вижу, что он считает себя оскорбленным, будто обокрали его, а не меня. Забавно, не правда ли? Весь вечер твердил, что никогда себе не простит, если всё так и закончится. А утром… В общем, он – ранняя пташка, а я смогла уснуть только перед рассветом.
– То есть сегодня вы его еще не видели?
– И очень хорошо! Сегодня я особенно не расположена наблюдать чье-либо энергичное поведение. У меня раскалывается голова, тем более после того, как он мне прожужжал все уши про это вознаграждение.
– Вот как? – заинтересовался я. – Вы объявили о награде?
– Мы с ним договорились еще вчера. А сегодня он собирался поехать по редакциям.
– Действительно, энергичный малый. Вам невероятно повезло иметь такого секретаря.
– Если б не ваша интонация, инспектор, я бы даже поверила, что вы всерьез восхищены Берти.
Попрощавшись с ее светлостью, я спустился в фойе, прошел к стойке и спросил администратора. На вызов явился благообразный тип, осененный солидными сединами. В отеле попроще с такой почти породистой физиономией дослуживаются до управляющего.
– Я бы хотел поговорить с человеком, которого вы прислали для ремонта камина в номер леди Моркар.
– Мы никого к ней не присылали.
– То есть как? – удивился я. – Разве секретарь ее светлости не обращался к вам?
– В том-то и дело, что нет. Швейцар запустил этого рабочего с улицы и уже позже доложил нам.
– А почему запустил?
– Потому что мистер Кьюсек объяснил ему, что вызвал паяльщика сам. И лично проводил в номер графини. Мы даже не знаем, что именно он там ремонтировал. Что-то с решеткой.
– То есть это был человек со стороны, нанятый мистером Кьюсеком?
– Именно.
– Как часто среди ваших постояльцев практикуются подобные вещи?
– Практически никогда, потому что, строго говоря, это противоречит нашим правилам. Все предметы обстановки в номерах являются имуществом отеля. О поломках клиенты обязаны сообщать администрации, а дальше уже наше дело. Но графиня Моркар… – Тип с сединами сокрушенно развел руками. – Сами понимаете, портить с нею отношения не в наших интересах.
Глава тридцать пятая. Рождественское чудо
Из дневника доктора Уотсона
Продолжение записи от 28 декабря 1891 г.
Рождественское утро мы встретили в приподнятом настроении. Ощущению приближающегося торжества, помимо витающего в воздухе особенного духа возвышенного праздника, способствовало еще и осознание, что накануне нами была искусно проведена вся необходимая предваряющая грядущий триумф работа. Холмс проникся этим будоражащим трепетом восторга в не меньшей степени, чем я, особенно после того, как несколько раз переспросил, не перепутал ли я нашего гуся, представляю ли я, как выглядит полоса на птичьем хвосте, поддается ли она выявлению на ощупь, если в загоне было слишком темно, и прочее. Мои бодрые утвердительные ответы укрепили его в мысли, что если даже я чего и напутал, то искренне не догадываюсь об этом.
– Ладно, Ватсон. Тогда за дело. Хорнер обещал зайти к Мэгги в час пополудни. Пора расставить силки этому хитрому зверю. Сетью мне послужат полицейские силы тамошнего участка. Сегодня должен заступить на дежурство сержант Гуайр, и это нам выгодно. Говорю так, потому что успел изучить этого увальня. Будет большим преувеличением сказать, что он добился сержантских нашивок благодаря своим достоинствам. Скорее, отдали должное, а точнее, сжалились над его возрастом. Он дожил до пятидесяти с лишним, из которых больше половины отдал службе в том районе. Его продвижению явно мешают лень и недалекий ум, с радостью хватающийся за те выводы, что лежат на поверхности. Он будет нашим идеальным свидетелем.
Мистер Кьюсек тоже заглянул к нам, причем так рано, что поднял нас с постелей. Видно было, как он нервничает. Сегодня решалось столько судеб, и таких разных! Но он, было видно, взялся переживать за собственную, а потому преступник Хорнер и мы с Холмсом отступили на задний план. Несчастный совсем издергался, глаза его провалились во впадины черепа, углубившиеся от бессонных ночей, и засверкали неприятным затравленным блеском. Ставка была огромной. Шутка ли, мы поставили на кон один из крупнейших алмазов, которые когда-либо появлялись в Европе! Поставили, стащив у его хозяйки. Боюсь, бедняга тысячу раз пожалел о своей отчаянной смелости, толкнувшей его на это безрассудство. Вся наша задумка была так тонко рассчитана, что малейшая оплошность грозила обернуться величайшей бедой. В первую очередь речь шла о самом камне. При мысли, что он каким-либо непостижимым образом потеряется, мистер Кьюсек начинал трястись крупной дрожью. Переспросив меня еще большее количество раз, чем Холмс, всё ли я правильно сделал, он пообещал, что в положенное время на всякий случай заглянет на Брикстон-роуд, затем извинился, что спешит, и умчался от нас по своим непрекращающимся ни на минуту делам.
Холмс ушел в десятом часу, наказав мне быть возле лавки Маргарет Окшотт к полудню. Когда я прибыл туда, всё уже было готово. Холмс выглядывал из-за укрытия, и вокруг него почтительно столпились упомянутые им лица, представлявшие полицейский участок округа. Двое были
