не двинувшись с места, поворачиваю голову к Шону, скользнув по его напряженному лицу расфокусированным взглядом.
– Она отказалась ехать.
– Почему? Здесь опасно. Я хочу с ней поговорить! У меня получится ее убедить!
– Нет, – поймав меня за руку, Шон не позволяет мне ринуться в сторону главного входа. – С ней говорили все, включая Харпера. Амара непреклонна. Просто поверь мне на слово. Ты не сможешь повлиять на ее решение.
– Но она столько сражалась и выжила! – сипло восклицаю я. – Не могу поверить, что она сдалась. Кто угодно, но не Амара! Она – настоящий боец и…
– Ари, Лароссо не сдалась! – отрицательно качает головой Шон. – По крайней мере, я не заметил, что с ее нервной системой что-то не в порядке. Она заявила, что собирается дождаться Эванса. Понятия не имею, почему ей взбрело это в голову.
– Она не объяснила?
– Нет, – снова качнул головой Шон. – Харпер оставил с ней бойца на случай атаки. Майор уверен, что этого не произойдет, потому что шершни пойдут за нами, – он протягивает руку, чтобы прикоснуться ко мне, но я рефлекторно отстраняюсь.
Ховард бледнеет, в глаза горит немой укор и обида. Догадываюсь, какие мысли сейчас крутятся в его голове, но у него нет никаких прав хоть в чем-то меня упрекать и осуждать, а у меня – ни малейшего желания оправдываться.
– Значит, мы должны быть быстрее, Шон, – сухо произношу я и, на ходу надевая шлем, направляюсь в сторону обозначенной Харпером машины.
Запрыгнув на высокую подножку, неуклюже забираюсь в огромный броневик. Бойцы заслуженно называют эти громадины «Тиграми». Рычат они так же грозно, как некогда обитавшие на Сахалине полосатые хищники. Сейчас их популяция полностью уничтожена шершнями, та же участь постигла и других животных. Но большинство видов удалось вывезти на Маринорию еще во время глобальной эвакуации, чтобы не допустить полного вымирания. Там животным обеспечены все условия для жизни и размножения. Если однажды вирус будет побежден, а мутанты – полностью зачищены, у обитателей животных ферм Маринории появится шанс вернуться в дикую природу. Свобода никогда не сравнится даже с самым комфортным вольером. Я не тигр, но знаю это по себе.
Заняв переднее пассажирское сиденье, я закрепляю ремни безопасности. Кресло водителя временно пустует, но слова Харпера «поедешь со мной» я восприняла буквально. Пусть только попробует прогнать! Я не собираюсь трястись сзади. Хватило прошлого раза. Меня болтало по салону, как ложку в стакане.
Слышу, как следом за мной в броневик забираются Шон и еще несколько бойцов. Их голоса доносятся до меня приглушённо, сливаясь с фоновым гулом техники. По обрывкам фраз догадываюсь, что они обсуждают маршрут и проверяют связь: «Сканеры перегружены… Тепловые точки на западе… Повтори, прием!»
Радует, что никто не лезет ко мне с вопросами, не раздает команды и не пытается претендовать на мое место. Воспользовавшись короткой заминкой перед массовым стартом, я упираюсь затылком в подголовник и прикрываю глаза. Сосредоточившись на монотонном реве мотора, пытаюсь абстрагироваться от царящего вокруг хаоса и спешки и упорно гоню прочь вязкие мысли, но они прорываются, как вода через трещину в плотине и в какой-то момент я сдаюсь. В памяти яркой вспышкой всплывает недавний кошмарный сон…
Залитый сияющим светом стеклянный зал, синхронно двигающиеся безликие фигуры в одинаковых комбинезонах. Их шаги звучат гулко, как будто отдаются эхом в пустоте. Мой отец, неподвижно застывший у стены, его пристальный требовательный взгляд. Громкий приказ подняться на ринг. Короткий бой с тремя соперниками. Точные удары, уверенные подсечки, быстрая победа. Растерянность и шок, когда поверженные начали снимать со своих лиц капюшоны. Юлин, Финн, Теона. Совсем юные, не старше двенадцати лет или даже младше, но я не могла их не узнать. Теа открыла лицо первая… и первая ушла. Юлин и Финна на тот момент тоже уже не было в живых, но я не знала, не могла об этом знать, потому что спала в комнате Харпера, пока он меня не разбудил.
Так что это было? Предзнаменование, интуиция, предчувствие? Или подсказка, скрытая в глубинах моего подсознания? Стоит ли ломать голову и искать во всем этом смысл? Что, если тот кошмар – всего лишь ряд случайных эпизодов, набор запомнившихся фраз, отголоски тяжелых эмоций, требующих выхода?
В наших разговорах Теа упоминала о подготовительных секциях, где она тренировалась с Шоном и Заком. Мозг вполне мог запомнить эту информацию и, исказив ее, выдать совершенно другие образы. И «Аристей» – тоже всего лишь созданный спящим сознанием мираж, воплотившийся в пугающий образ человекоподобного хищника. До сих пор чувствую ледяной холод, который пронизывал меня, когда в лесу я впервые услышала это слово…
«Аристей».
Оно не просто звучало в голове – оно резонировало в каждом нерве, словно что-то чуждое. Как жуткое послание или угроза. Может быть, таким образом мутант искажал мое собственное имя на своем зверином языке? Но почему он обратился именно ко мне, и никто другой его не слышал?
А что, если они просто испугались и промолчали, как и я?
– Не спи, Дерби. Мы выезжаем, – резкий голос Харпера выдёргивает меня из воспоминаний.
Повернув голову, с легким недоумением отмечаю, что он уже сидит рядом и, вдавив педаль газа, выкручивает руль. Его тон, как обычно, уверенный и твердый, но я улавливаю едва заметную нотку напряжения, заставляющую меня насторожиться.
– Прости, что наорала на тебя, – поддавшись необъяснимому импульсу, тихо проговариваю я.
Сквозь прозрачный визор он бросает на меня удивленный взгляд и вопросительно прищуривается.
– Я понимаю, что ты не мог поступить иначе, – осторожно добавляю, стараясь быть искренней. Слова даются тяжело, со скрипом продираясь сквозь плотный комок в горле. – Обещаю, что впредь буду держать эмоции под контролем.
– Посмотрим, Дерби, – коротко кивает он, переключая взгляд на разъезжающиеся ворота.
Гидравлический механизм с громким шипением размыкает створки бронированных заслонок, открывая перед нами холодный, погружённый в ночную тьму пейзаж. Лучи прожекторов прорезают густую мрачную темноту, выхватывая застывшие груды камней, редкие искорёженные деревья, едва заметные следы от шин на промёрзшей земле. Сквозь толстое бронированное стекло видно, как порывы ветра кружат по земле облака пыли и мелких обломков, словно желая проникнуть внутрь машин. Высоко над нами раскинулось ночное небо, похожее на мозаичное полотно с россыпью мерцающих звёзд, пробивающихся сквозь редкие островки облаков.
Позади нас раздаётся тяжелый гул. Колонна техники оживает: сначала медленно, затем, перейдя на уверенный ритм, громоздкие броневики один за другим начинают движение. Когда последний «Тигр» покидает ангар, шлюзы со скрежетом начинают смыкаться, отрезая нас от временного убежища.
Массивные колеса военной техники глухо грохочут по старому асфальту трассы, изрытому выбоинами и воронками от прежних сражений. Каждое
