Хорнером в лавке, подтвердили ее слова и показали, что слышали такой разговор. Маргарет Окшотт вернулась из птичника в лавку в растерянном виде и сказала Хорнеру: «Странное дело, его нигде нет!» – «Ты хорошо посмотрела?» – «А как ты думаешь, если тебе пришлось ждать меня битый час?!» – «Может, ты продала его случайно?» Миссис Окшотт заглянула в свою бухгалтерию и ответила, что нет, не продала, дело хуже, потому что она пересчитала всю птицу и теперь, после сверки с записями, ясно: одного самца не хватает. «Что же он, сбежал, что ли?» На это Мэгги ничего не ответила и, помолчав, сказала: «Ладно, Джонни, выберу тебе другого. Тоже отменного». – «Но я пришел без денег, Мэгги». – «Ты что же, думаешь, я возьму с тебя деньги? Бери, это мой тебе подарок на Рождество». Вот так, с их слов, было дело.
Но Холмс не позволил сбить себя со следа.
– Они его припрятали! – завопил он. – И разыграли эту сцену, потому что ваших наблюдателей, сержант, видать за милю! Нужно немедленно обыскать птичник и лавку. И задний двор! И вообще всё в этом змеином гнезде!
– Что ж… – Сержант поглубже натянул фуражку, что означало, что он принял готовый к выходу вид. – Видно, без этого не обойтись.
– Что ж… – вздохнула Мэгги. – Видно, придется привыкать. Кто-то сглазил моих птичек. Второй обыск за два дня. Быстрее бы продать всех скопом.
– Идем все вместе. Миссис Окшотт, вы с нами. Ребята, – обратился сержант к своим людям, – присматривайте за Хорнером. Чарли, ты остаешься.
Вся наша внушительная компания вышла из участка. Мы с Холмсом оказались на улице первыми и тут же увидели стоящего неподалеку нашего знакомого мистера Кьюсека. Он как-то нервозно переминался и вообще выглядел так, будто не может решить, подойти ли или скрыться с глаз долой. Мы стали подавать ему знаки, а он довольно неопределенно на это реагировал. Глаза его бегали по сторонам, но сам он продолжал топтаться на месте. Однако самое интересное, что и Мэгги Окшотт, увидев его, махнула ему рукой.
– В чем дело? – обернулся к ней Холмс. – Вы его знаете?
Ответа мы так и не услышали. Мистер Кьюсек наконец осмелел и двинулся в нашу сторону. Но тут дверь участка распахнулась, и на крыльцо выскочил Чарли, которого сержант оставил дежурить на пару с гусем.
– Стойте! – закричал он. – Кажется, я нашел!
– Что нашел? – спросил сержант.
– Сэр! Вам надо посмотреть. Я рассек ему желудок, и там такая блестящая штуковина…
Наша внушительная компания вернулась назад куда как менее степенно. Я бы даже сказал, что мы всей толпой принялись ломиться в узкий проход и, дезорганизованные, не сразу подчинились попытке сержанта навести порядок.
– Угомонитесь, к дьяволу, вы все! – гаркнул наконец он, будучи прижатым к дверному косяку.
Упоминание нечистого в такой возвышенный день нас несколько шокировало. Все мигом притихли, а Холмс даже любезно помог Гуайру отыскать в толчее потерянную фуражку. Стряхнув с нее следы ног и вернув ее на голову, сержант возглавил теперь уже стройную процессию и первым подошел к столу. Сияющий Чарли кончиком карандаша указывал, куда смотреть. Сержант средним пальцем выковырял сверкающий камешек и поднес его к глазам.
– Очевидно, это он?
– Конечно, он! – сказал я, гордый оттого, что являюсь, не считая Холмса, единственным из присутствующих, кто держал знаменитый карбункул в руках. Правда, гордость быстро вытеснялась мыслью, что происходит какое-то безумие. Этого просто не может быть, кому, как не мне, это знать! Мое замешательство потревожил всё тот же сержант Гуайр.
– А вам он откуда известен? – спросил он у меня.
– Видел его не раз, – спохватился я. – На приемах у графини.
Все посмотрели на Хорнера. Он выглядел совершенно ошарашенным. Державшаяся рядом Мэгги – не лучше. Оба пытались делать вид, что ничего не понимают. Остальные, наоборот, изображали лицами, что теперь-то всё встало на свои места. Единственным, кто не только показывал, но и на самом деле ничегошеньки не мог уразуметь, был я. Мы были спасены от грандиозного позора. Камень оказался точно там, куда указал Холмс. Но в моем кошмаре это ничего не меняло. К чему мне успех, если логика событий, приведших к нему, противоречила какому бы то ни было здравому смыслу! Я опасался, что сойду с ума. Это невозможно! Машинально повернувшись к входу, я увидел, что не на одного меня находка полисмена произвела уничтожающий эффект. Лицо мистера Кьюсека, казалось, решило потягаться со знаменитым карбункулом в привлекательности. Своим цветом оно нисколько не уступало глубокой синеве прекрасного алмаза, а покрывшие его частые капельки пота придавали ему подобие сверкания. Единственное отличие заключалось в том, что в пальцах Гуайра будто ожил осколок счастья и его сияние не погасил бы и сжатый кулак, тогда как физиономия секретаря удручающе раскисла и имела откровенно жалкий вид. Кто знает, если б не это, может, нашелся бы ценитель, согласный отвалить за нее не меньшие деньги. Мистер Кьюсек облизывал побелевшие губы кончиком побелевшего языка, безвольно прислонившись к недавно побеленной стене. Мне даже показалось, что у него дрожали ноги, хотя поручиться не могу, так как собственные ощущения и полное смятение ума порядком мешали восприятию всего, что было вне меня.
– Что я говорил! – донесся до моих ушей торжествующий голос Холмса. – Теперь вы убедились, сержант?
– Убедился, но пока еще не понял, в чем, – уклончиво просопел тот.
– То есть как?
– Мне непонятно, как камень оказался внутри птицы.
– Ну и ну! – воскликнул Холмс. – Немудрено, что вас не взяли даже в Скотленд-Ярд! Хотя они там все отнюдь не семи пядей во лбу.
– Мне и в участке есть чем заняться, – проворчал сержант. – Так как?
– Его запихал туда этот закоренелый вор, неужели неясно?!
– Исключено, – замотал головой сержант. – Да, он известный вор. Возможно даже, он украл его. Во всяком случае, обратное пока не доказано. Но совершенно точно он не мог поместить алмаз туда, где он был найден.
– Почему вы так уверены в этом?
– Видите ли, мистер Холмс. Я принимал самое непосредственное участие во вчерашних событиях. С тех пор как мистер Кьюсек прибежал за нашими ребятами, всё дальнейшее происходило на моих глазах. Так вот, начиная с той минуты, когда он увидел несессер лежащим на полу, задний двор и сам загон находились под пристальным наблюдением. Сначала, пока он бегал за подмогой, там оставалась леди Моркар. Затем констебль с полисменами. Некто, в ком мистер Кьюсек подозревал Хорнера, ускользнул незаметно, но он точно не приближался к птицам. Графиня имела возможность видеть всех гусей. После того как мистер Кьюсек объявил о своих подозрениях, за Хорнером установили
