поверить и меня. Я направила его горе, дала ему цель — и вместе мы материализовали этого ребёнка.
Нашего собственного Скайлера.
Мысль плюс время плюс энергия. Вот мой секретный рецепт.
Семейный рецепт.
Возможно, когда-нибудь Скайлер станет достаточно сильным, чтобы жить самостоятельно. Он больше не будет нуждаться в матери, как перерос нужду в отце. Но пока этого не случилось. Придётся ждать. А пока — только мы вдвоём. Мы против всего мира. Мать и сын.
Кто знает? Может, когда я состарюсь и поседею, когда больше не смогу заботиться о себе, мой сын позаботится обо мне. Разве не этого мы все хотим? Чтобы наши дети присмотрели за нами…
ОДИННАДЦАТЬ
— В день, когда ты родился, — начинаю я, как всегда, сплетая историю так, как ему нравится, — я выбежала на дорогу, чтобы попросить первого встречного стать твоим крёстным.
И кого ты встретила?
— Первым мне попался Бог. Он уже знал, о чём я хочу попросить, и сказал: "Бедная девочка, конечно, я окрещу твоего ребёнка." Я спросила: "А ты кто?" Он ответил: "Как кто? Я — Бог." Тогда я сказала: "Тогда ты не годишься в крёстные моему ребёнку. Ты даёшь богатым, а бедных оставляешь голодными." И отвернулась от него.
Ты отвернулась от Бога?
— Да.
И что было потом?
— Потом я встретила Дьявола. Он лукаво подмигнул мне и прошипел самым сладким голосом, какой только можно представить: "Выбери меня крёстным, и я дарую твоему ребёнку все богатства мира." Я спросила: "А ты, чёрт возьми, кто?" Он ответил: "Кто же ещё? Я — Дьявол." Тогда я сказала: "И ты не годишься. Ты лжёшь и сбиваешь людей с пути." И отвернулась от него.
Ты отвернулась от Дьявола?
— Именно так.
И что случилось потом?
— И тут ко мне подошла сама Смерть, сухая, как тень, размахивая косой. "Почему бы не выбрать меня крёстным?" — спросила она. "А ты кто?" — переспросила я. Хотя уже знала ответ. "Я — Смерть," — сказала она. Тогда я ответила: "Ты уравниваешь богатых и бедных. Ты делаешь всех людей равными. Ты и станешь крёстным моего ребёнка." Так всё и вышло.
ДВЕНАДЦАТЬ
Называть Скайлера мальчиком теперь кажется неуместным. Он вырос. Посмотрите, во что он превратился. Его кожа лопается вдоль спины, отслаивается от рук.
Я чувствую странную гордость, помогая ему сбросить старую кожу и облачиться в новую. Интересно, так ли чувствуют себя матери, помогая сыновьям надеть смокинг перед выпускным? Поправляя каждую складку. Застёгивая все пуговицы. Нужно сфотографировать его, — мелькает у меня в голове.
Кожа на локтях застряла. Он дёргает, но она не отходит.
— Давай помогу. — Я берусь за складки. — Ты её порвёшь, если не аккуратен.
Медленно, осторожно тяну, пока кожа не сходит единым пластом. Звук отлипающей плоти отдаётся в каюте влажным чмоком .
— Вот так… Видишь? Где бы ты был без своей мамы?
Посмотрите на него. Просто посмотрите на это прекрасное создание. Я наблюдала, как он растёт, сбрасывая слой за слоем… но его глаза. Они изменились. Где я уже видела этот взгляд?
Кендра.
Клянусь, это она смотрит на меня сквозь него. Её черты смешались с его. Это её скулы, её изящный нос. Это она. Я так много думала о ней, что Скайлер впитал эти мысли. Теперь он не только Скайлер. Он и Кендра тоже — их образы слились в одном теле.
Посмотрите на них. Брат и сестра, делящие одну кожу. Я создала это. Лучшее, что во мне было. Всё, что осталось.
Обычно Скайлер съедает старую кожу после линьки. Его жвалы размыкаются, и он засовывает тонкие лоскуты в вытянутый рот, глотая их влажными, тяжёлыми глотками, сантиметр за сантиметром, пока они не исчезают
