ресниц.
Любовь…
Моя сестра не познает ее никогда!
С каких пор ее вообще стало это заботить?..
Не с тех ли самых пор, когда она полюбила этого ублюдка, который мечтает перегрызть ей глотку?..
Ужасно хотелось съязвить, но посмотрев на ее потерянный вид, со злостью стиснул кулаки и отвел взгляд.
Я глубоко вздохнул, пытаясь бороться с бушующими эмоциями.
Моя бы воля, и я обоим бы шеи сломал…
Но мать пошла дальше меня….
Отдать собственную дочь Шраму… дать согласие на их обряд?!
Задрожал от бурлящей во мне ярости, поднимая на нее взгляд.
— Не смотри так на меня, Шалли, — в отражении зеркала сестра расправила красное платье и крепко сжала столик перед собой, наблюдая за мной. — Может быть, ты когда-нибудь тоже обретешь свое счастье, Шалли. Ты обязательно узнаешь любовь, когда ее встретишь… Лишь достаточно заглянуть ей в глаза… и больше ты никогда не забудешь ее горящего пламенного взгляда. Она корнями прорастет в твоём сердце, оставляя глубокие раны, а ее вкус на твоих губах… Его ты запомнишь надолго… и пронесешь с собой сквозь года, через целую вечность… Самое прекрасное и в то же время самое горькое чувство…
Я знал, что она говорит о себе…
Было ли мне ее жаль?..
Нет.
Мы сами заковываем себя в кандалы, когда идем на поводу своей глупости.
Любовь — превращается в мощное оружие разрушения только тогда, когда ты становишься ее бесправным рабом, а не властным хозяином.
А я до одури любил свою свободу, во всех ее безобразных проявлениях. Я принимал ее такой какая она есть. Поэтому любовь это меньшее, что меня могло волновать, а вот другие пороки … с ними я еще не разобрался…
Я терпеливо ждал когда сестра продолжит, но увидев в моих глазах промелькнувшее к ней сострадание, она замолчала.
Иша тихо всхлипнула, зажмурив глаза, разрешая слезам и черной краске медленно стекать по щекам.
Я не знаю, что мне делать, Шалли…
А я знал. Знал, что она говорит словами нашей матери.
Видел в ее глазах это отчаяние.
Ее бескорыстная самоотверженность и вера в любовь скоро погубят ее, как погубили нашу мать.
Сестра хочет связать себя обремененным обязательством, но в угоду кому она жертвует собой?!
Любовь к матери и к собственному врагу ослепила ее.
Пустые слова обрастают смыслом только тогда, когда мы от чего-то желаем зависеть.
Есть лишь инстинкты.
Желать. Обладать. Брать. Разрушать. Создавать. Все это просто потребность, а остальное — зависимость.
Зависимость убивает… Она подобна холодной расчетливой ведьме, что бродит по пустыне, в поисках своих безвольных жертв, кто слаб и голоден в своих желаниях, на кого с удовольствием она набросит свою петлю и с широкой улыбкой, её крепко затянет на шее.
Хруст позвонков. И ты покойник. Ее верный раб и узник своих желаний.
Приверженец Древних традиций.
Меня раздражало, что из требовательной бесстрашной девчонки она превратилась в смиренную дочь.
И я должен наблюдать, как чахнет моя мать и как по ее стопам идет сестра?
Нет ничего, с чем бы я не мог справиться.
Кроме одного… своей жгучей ненависти…
Но говорить ей о своем светловолосом помешательстве я не стал..
Медленно поднялся и широким шагом направился к кувшину с вином, вспоминая, как однажды я закрыл ее в нашей псарне… Как довел эту чужачку до слез.
Мысли о ней раздражали.
Девица, которую я ненавидел и в тоже время желал, испытывала меня на прочность, особенно мое терпение и выносливость.
Эта чужачка была старше меня. Может возраста что и сестра.
Я жаждал к ней прикоснуться, к ее бархатной бледной коже, провести ладонью по ее белым как молоко волосам…
Незнакомка, чужачка с далеких земель…
Сжал до скрежета зубы. Слабость, которую я испытывал к ней, утомляла меня.
Ее запах. Ее льдистые глаза… Эта упрямая девчонка воплощение порока.
Я хотел ее укротить. Показать, где ее место, сбить с нее спесь.
Все самое худшее во мне проявлялось рядом с ней.
Она будила во мне горячую ненависть! Бешеную ярость! Я не узнавал себя.
Из моей широкой груди вырвался смешок.
Безудержная потребность в ее теле сводила с ума.
Я хотел обладать ее телом. Содрать с нее дорогое шуршащее платье и впиться руками в молочную нежную кожу!
Она вызывала во мне столько жгучей злости.
Ее невинные бирюзового цвета глаза, точно вода на дне мраморной белой чаши, дурманили мою голову. А ее вздернутый носик с пухлым маленьким ртом на милом личике, обрамленном длинными белоснежными волосами, притягивали мой взгляд.
Белоснежка.
После той встречи я желал видеть ее рядом с собой постоянно.
Интерес к ней разрушил все то, к чему я так старательно долго стремился.
Я пообещал отдать ей свою свободу, если она согласиться быть моей наложницей.
Я был готов лишиться даже ее ради белоснежки…
Но она только посмеялась над моими словами!
В ее глазах я был мальчишкой.
И ей было плевать, кто перед ней!
— Сын Иштара-а-а… — тогда она так медленно это проговорила, высокомерно смотря мне в лицо. — Когда-то мой отец был другом твоему… это его и сгубило, — огрызнулась она, гневно сверкая глазами. — Какой отец, такой и его щенок! — она открыто насмехалась надо мной, не скрывая своего отвращения ко мне.
Почему я не убил эту девку за ее поганый язык, я не не знал. Как и не знал почему я еще сильнее ее возжелал!
После встречи с белоснежкой, я не раз пытался понять свою мать… А, что, если она с этим чувством живет много лет…
Так могу ли я быть ей судьей? А сестре?
— Это все из-за отца, — глухо говорю я.
— Если знаешь, зачем тогда меня мучаешь?! — прикрикнула Иша, поднимая заплаканное лицо к потолку.
Я с детства противился здешним законам.
Меня тянуло в пустыню, где нет лжи, предательства, отчаяния. Где красный песок источает сумасшедший жар, где жизнь борется со смертью. Где хищники рвут друг другу глотку и где наши бессмысленные законы меркнут перед лицом их жестокости и справедливости. Наши тела обратятся в пыль и разнесутся ветром по пустыне, стирая оковы прожитых лет и древних традиций. Сорвутся все маски и мы снова будем свободны. Как ветер. Как воздух, которой не в силах удержать на цепи. — Ч-и-т-а-й- к-н-и-г-и- на- К-н-и-г-о-е-д-.-н-е-т-
Сделав шаг к сестре, положил руку на ее плечо и мягко сжал:
— Какое бы ты ни приняла решение, я приму его.
— Спасибо, — тихо прошептала она, благодарно кивнув головой.
Молчаливо окинув ее цепким взглядом, вышел из комнаты.
Проходя
