постаралась запомнить как можно больше, а самое важное даже повторила вслух. К этому времени я совсем уже привыкла к латыни.
От учебы меня оторвал стук в дверь. Вошла служанка Софи, державшая в руках поднос с едой. Я с облегчением обнаружила, что еда – черный хлеб, яичница-глазунья, бекон и апельсиновый сок – была мне знакома и привычна. Я уже попробовала вчера еду Рафаэля – и, возжелай он меня отравить, давно уже была бы мертва. Схватив поднос, я набросилась на еду; служанка тем временем прошла через неприметную дверь в ванную комнату и начала на редкость старомодным способом греть воду для моего утреннего туалета.
Когда Софи была готова, я как раз закончила завтракать. Она затолкала меня в ванную комнату; после короткой дискуссии я разделась прямо на ее глазах и уселась в горячую воду. На мне оставался один лишь серебряный амулет. Служанка засунула в сумку всю мою одежду, – юбку, топ и куртку, – а затем начала растирать меня душистым мылом и различными маслами. Я напряглась, когда она коснулась более интимных мест, и наконец попросила у нее разрешения вымыться самой. Закончив, я вылезла из ванны и, закутавшись в мягкий халат, села на табурет перед высоким зеркалом.
Софи натерла мою кожу колд-кремом[18], а затем занялась моей прической. Я смотрела в зеркало, как она закалывала мои огненно-рыжие волнистые волосы с помощью серебряных гребней и острых заколок. Служанка намеренно оставила несколько прядей свободными, чтобы они обрамляли лицо.
Затем настал черед макияжа. Щеточки щекотали щеки, когда Софи пудрила мне лицо. Она намазала губы ярко-красной краской, а веки присыпала серебряной пылью. Мне не хватало в этом мире туши и губной помады – но, говоря начистоту, сейчас у меня были заботы поважнее.
Когда Софи закончила, я наклонилась вперед и внимательно осмотрела свое лицо в зеркале. Высокие скулы, изогнутые брови, полные губы и слегка раскосые темно-синие глаза – свою естественную красоту я унаследовала от матери. Раньше у меня по всему лицу были рассыпаны веснушки, но теперь их осталось так мало, что их можно было пересчитать по пальцам. Тем не менее, Софи все равно их припудрила.
Затем она попросила меня снять халат. Я стояла перед зеркалом совершенно обнаженной. Я была девушкой стройной, с сочными изгибами во всех нужных местах и безупречной кожей – и, тем не менее, чувствовала себя сейчас хрупкой и абсолютно беззащитной.
Софи, казалось, не обратила ни малейшего внимания на мою наготу. Вместо этого она принялась меня одевать. Корсет оказался настоящим кошмаром. С каждым движением служанки, завязывавшей его все туже и туже, у меня буквально перехватывало дыхание.
Заставлять себя влезать в различные слои платья граничило с пыткой, но, когда Софи наконец завершила свою работу, я буквально потеряла дар речи. Платье было голубиного сизого цвета и оставляло плечи открытыми. Мой образ довершали декоративные рукава-буфы, декольте в форме сердца и широкая лента на талии, перевязанная бантом на ягодицах. Подол и рукава платья были усыпаны серебряными жемчужинами; верх его был обтягивающим, а объемная юбка в складку ниспадала от талии до самых ступней. Из-за неудобной набедренной подушки моя талия казалась шире. Тяжелая ткань была покрыта сверху воздушным, голубовато-серым слоем тюля. Я чувствовала себя настоящей леди девятнадцатого века.
Софи вручила мне серебряные браслеты и сероватые перчатки до самых локтей. От предложенного ожерелья я отказалась, не желая расставаться с амулетом. Также я отвергла узкие сандалеты – и надела туфли на высоких шпильках, в которых была накануне. Это были мои любимые туфли из черного бархата, со змейкой-застежкой из настоящего серебра, которая обвивалась вокруг моей лодыжки и хорошо фиксировала ногу.
– Вам еще что-нибудь нужно? – спросила служанка, когда мы обе вышли из ванной.
– Не могли бы вы принести мне часы? – Я терпеть не могла оставаться в неведении относительно времени.
Она унеслась прочь, а я присела на край кровати. Вчера утром я еще сидела в школе, полная невеселых мыслей насчет выпускных экзаменов. Теперь же я находилась в сланцевом замке, вся в тюле и жемчугах, и ждала, когда же несколько «молодых окули со сверхъестественными способностями» решат мою судьбу. Может, это все-таки сон?
Я потеребила свой амулет. Если бы только родители могли видеть меня такой… Нет. Я запретила себе о них думать. Необходимо было сосредоточиться на предстоящей встрече.
Софи вернулась с серебряными карманными часами, болтавшимися на филигранной металлической цепочке. Они показывали без десяти десять. Я с благодарностью взяла часы и положила их себе в лиф. Слабое тиканье механизма казалось мне вторым сердцебиением.
Наконец настало время идти. Софи снова провела меня в большой обеденный зал. На этот раз на столе не стояло никаких яств, да и Элайджи не было видно. Рафаэль, стоявший посреди зала, поприветствовал меня улыбкой. Он выглядел как настоящий джентльмен: рубашка, брюки, кожаные туфли, галстук, жилет с цепочкой карманных часов, торчавшей из нагрудного кармана, и открытый сюртук до колен с поднятым воротником. Его белые волосы украшала серебряная корона, шипы которой, как и все в этом замке, были идеально прямыми.
– А что, шляпы не нашлось? – усмехнулась я при виде Короля Воздуха.
– Ой, да ты просто завидуешь! – засмеялся он, а затем подал мне руку: – Вы позволите, мисс?
Проигнорировав протянутую руку, я последовала за ним к круглому каменному помосту в углу трапезной, высотою всего в три ступени.
– И что это должно быть? – с подозрением посмотрела я на возвышение.
– Еще один портал, – объяснил Рафаэль. – Получив разрешение от соответствующего правителя, я могу телепортироваться к нему. У всех шестерых правителей во дворце или замке есть такой помост, чтобы мы могли быстро встретиться лицом к лицу в случае возникновения чрезвычайной ситуации.
– Тогда почему бы твоим братьям и сестрам просто не телепортироваться сюда?
– Потому что официальные встречи обычно проходят в Хрустальном дворце, резиденции Дав. Она самая добросердечная из нас. Хранительница политического мира, если можно так выразиться.
Прежде чем я успела что-либо ответить, Рафаэль вступил на помост и протянул мне руку. Чуть поколебавшись, я последовала за ним и вложила свою руку в его.
Я снова почувствовала, что падаю, и опять появился этот слепящий свет. Я не могла ни кричать, ни дышать – и лишь отчаянно цеплялась за руку Рафаэля.
Через несколько секунд все закончилось. На этот раз тошнота пощадила меня, и даже моя сложная прическа, казалось, все еще была на месте.
Мы стояли в огромном зале, даже более просторном, нежели трапезная Рафаэля. Стены, пол, колонны – все было из
