странно и неубедительно. И мы снова и снова заходим на очередной круг – «понять себя», «разобраться в себе», «стать сильным», «быть верным себе», «делать только то, что хочешь».
Но всё как будто провисает над какой-то бездной, проваливается. И от этого ощущается какое-то надсадное, неустранимое страдание. Вроде столько мы бились за себя, за своё «я», за своё «право», за свою «личность» и в раннем детстве, и в школе, и в отношениях. С таким трудом мы утверждали себя и своё место в мире… А предъявить или хотя бы изъяснить – не можем.
Да, фикция «я» не безобидная штука. И если бы не моя профессия, не мой психотерапевтический опыт, то, поверьте, я бы даже не взялся кого-то разубеждать на этот счёт. Но она – оплот наших страданий, наша «фантомная боль», и потому мы просто обязаны раскрыть этот дьявольский подлог.
Каждый из нас в каком-то смысле больной-ампутант с мучительной фантомной болью: у нас болит «ничто», которое мы считаем своим собственным «я».
Но болит по-настоящему…
Тело личности
Сознание, так же как и наши чувства, основано на представлении о теле и о том, как оно изменяется при реагировании на определённые раздражители. Самооценка была бы немыслимабез этого представления.
Антонио Дамасио
Новорождённый не осознаёт границ своего существования – для него ещё нет разделения на «внутреннее» и «внешнее», на «прошлое» и «будущее», на «я» и «мир». Он сам – это непрерывный поток ощущений, в котором растворено всё его существо.
Но постепенно в этом хаосе чувств начинает проступать первый контур будущего «я» – наша телесность.
Мозг заперт в черепной коробке, он полностью отрезан от мира и получает сигналы от бесконечного числа датчиков – клеток-рецепторов. Они есть на коже, на слизистых, на внутренних органах.
Каждый из этих датчиков, находясь на своём месте, не делает ничего особенного – он или возбуждается, или нет. По «кабелям» нервов эта информация поступает в мозг. И сначала это просто неразличимый шум.
Сам по себе мозг слеп, глух и нем. Он лишь обрабатывает сигналы – как компьютер обрабатывает нули и единицы.
Однако у него есть важные биологические настройки – базовые инстинкты.
Если какие-то сигналы говорят об удовлетворении потребностей – мозг помечает это сигналы как «хорошие». Если сигнализация становится слишком интенсивной, то инстинкты оценивают их как угрозу и включается режим «тревога».
Постепенно мозг учится сопрягать поступающие от рецепторов данные с этими базовыми настройками и выстраивает целую иерархию сигналов по степени их значимости с точки зрения выживания. Это можно сравнить с инсталляцией необходимых программ на большой сервер.
Мы даже не представляем, какой объём работы должен совершить мозг, чтобы нарисовать нам этот мир. Но задумайтесь – не просто же так мозг младенца потребляет 60 % от всей той энергии, которая поступает ему с пищей.
Появляясь на свет, мы даже не в курсе, что это за странные штуки, что болтаются на нас. Новорождённый не признаёт своими руки и ноги, а чтобы сделать их «своими», то есть научиться ими управлять, уйдёт ещё много месяцев постоянных тренировок.
Даже простое чувство того, что это тело принадлежит нам, – результат сложной конструкторской работы нашего мозга.
И это, как вы понимаете, только часть задачки…
Пока ребёнок ещё плохо видит и слышит – совсем не так, как взрослые, – и настройка этих органов чувств будет продолжаться вплоть до трёх лет. Возьмём для примера способность различать цвета. К двум месяцам мозг младенца может различать красный цвет, к трём – ещё и жёлтый, а зелёный – и вовсе лишь в четыре месяца.
Впрочем, куда важнее – разбираться со своими внутренними органами. Что я сейчас испытываю? В чём я сейчас нуждаюсь – в еде, воде, тепле? Мозг непрерывно «пингует» организм – нет ли в нём какого-то напряжения, дискомфорта? А обнаружив проблему, тут же производит спонтанную активность – вдруг случайно что-то сработает?
Так и формируется то, что современная нейробиология называет «интероцептивным эго». И это наше базовое, фундаментальное «я».
За консолидацию информации от нашего тела и внутренних органов отвечают подкорковые структуры и небольшое образование в глубине коры головного мозга, которое носит название своего первооткрывателя – островок Рейля.
Именно здесь рождается то «животное чувство», когда, например, вы вдруг оступаетесь и резко падаете. Помните, как всё в этот момент сжимается внутри? Это островок Рейля и подкорка орут: «Полундра! Спасайся кто может!»
Наш «животный мозг» – первая, глубинная, фундаментальная клетка нашего «я».
Конечно, мы не ощущаем этого примитивного «зверька» как своё «я», но именно он определяет наше поведение и мотивации.
Всякий раз, когда мы страдаем, мучаемся, испытываем боль и прочие действительные тяготы жизни, в нас ноют занозой эти несколько миллиардов нейронов островка Рейля. Подумать только – всего лишь несколько миллиардов нейронов, а такая страстность! И такая воля к жизни…
Когда мы рассуждаем о личности, ценностях и высоких порывах, мы на самом деле говорим о системе, которая занимается контролем этого «зверька», его дисциплинированием и дрессировкой. У ребёнка, как вы знаете, с этим совсем плохо. Если он испуган, или голоден, или у него что-то болит – уговоры не помогут. «Зверёк» учуял опасность и будет биться в конвульсиях, пока ситуация не изменится.
Да, этот внутренний зверёк, с нашей – человеческой – точки зрения, немного псих.
Он буквально состоит из зон удовольствия и боли, он живёт этими ощущениями. Впрочем, этим же он занят и прямо сейчас.
Незримо он присутствует во всех ваших действиях, во всех решениях, что принимает ваш мозг. И поверьте, играет далеко не последнюю роль…
Когда вы садитесь на диету или планируете выступить перед большой аудиторией и у вас «сводит желудок» – это он, ваш «зверёк». Когда вы не можете остановиться, прокручивая ленту с глупыми, но смешными видосиками, – это он. Когда вы сталкиваетесь в тёмном проулке с неприятным гражданином и словно бы сжимаетесь изнутри – это он, ваш «зверёк», жадный до дофамина.
Мы привыкли думать о себе возвышенно – «личность», «я человек, я право имею!» и т. д.
На деле же в основе нашего «я» – скопление нервных клеток, которое вы отыщете у любого теплокровного животного.
В своей основе «Венец Творенья» и «Царь Природы» – это сгусток желания жить, точнее – просто выжить.
Конечно, весь трусливый стыд островков Рейля будут скрывать нависшие над ними огромные полушария головного мозга. В них расцветут прекрасные картины, живописующие величие нашего с вами индивидуального «я», «личности». Но это – лишь одежды для весьма себе голого короля.
Однако именно из-за необычайной чувствительности, реактивности, можно даже сказать нервности нашего телесного «я» нам так трудно признать, что у нас нет личности. Это самая настоящая клетка.
И, как бы ни изощрялся наш разум, мы пленники своей физиологической тюрьмы: едва у нас засосёт под ложечкой – то есть в той самой островковой доле, – всякая позолота с нашего «я» слетает безвозвратно.
Впрочем, не следует обманываться – «телесное я» так же летуче и фрагментарно, как и фикция нашего «я» в целом.
Оно не только включает в себя несуществующее, как в случае фантомных болей, но и легко распространяется на посторонние объекты.
Например, когда вам приходится расставаться с крупной суммой денег, зачастую виртуальных, у вас активизируются центры боли в той самой островковой доле. Словно бы от вас что-то физически отрывают.
Или когда вы ведёте машину, вы чувствуете её габариты, как продолжение своего тела. Слепой воспринимает трость как продолжение руки, а зрячий чувствует напряжение на конце шариковой ручки, которой пишет, хотя в ручке, конечно, никаких рецепторов нет.
Наше «телесное я» – это не какая-то фиксированная данность, а подвижная конструкция, переменчивое чувство.
Стоит отключить небольшой участок в районе заднелобной извилины, и половина вашего тела, оставаясь вроде бы вашим, перестанет вас слушаться.
Так что в этом есть даже какая-то ирония…
«Телесное я», будучи единственным наглядным воплощением нашего
