стал мягче, только давить продолжал:
— Что случилось у вас? Помощь нужна?
На этот раз ответ прилетел сразу, его заранее держали заготовленным:
— У вас рейд по контракту?
— Нет, частная перевозка.
— Тогда валите обратно, — тон собеседника не оставлял вариантов.
Вектор, не отрывая взора от дороги, ощутил холодок вдоль позвоночника. Что-то не складывалось. Внешне всё выглядело обычно, охрана неторопливо патрулировала периметр, колонна казалась живой. Нормальной. Только было в ней что-то неуловимое и неправильное.
Если просто поломка — зачем перекрывать всю дорогу? Могли оставить небольшой проход для проезда.
Если была засада или бой, то где следы? Отсутствие разбросанных вещей, обгоревших машин, крови на песке, суматохи, вечно преследующей стычки делало сцену театральной.
Мрак продолжал внимательно наблюдать, цепляясь за детали, которые говорили больше слов: охранники двигались чётко и молча, без привычных перекриков и суеты. Всё было слаженно и наигранно, как в плохом спектакле.
Илья сжал плечи, выдохнул внутрь броневика:
— Странно это выглядит.
— Да, — коротко ответил напарник. — Вектор, свали с пулемета, не нервируй их.
Говорил сдержанно, без интонаций, и только сейчас оба отчётливо поняли: происходит не то, что хотят показать эти люди..
Мрак молча потянулся под сиденье, достал бинокль. Двигался без спешки, не реагируя на напряжение. Щёлкнула крышка — знакомый, сухой звук. Прибор поднёс к глазам, медленно начал вести окуляры по застывшей на трассе колонне.
Издалека сложно разобрать детали, оптика дала ясность.
Это не Гильдия. Караванщика трудно обмануть: цвета, нашивки, знаки, даже повадки людей знал наизусть. Здесь блестели совсем другие символы — чёрные птицы. Грифы.
Группа независимых перевозчиков, с которыми у Гильдии шла вялая, скрытая, постоянная грызня за дороги, грузы, контракты. Гильдия работала медленно, с надёжностью и дорого. Грифы — быстро, дёшево и без гарантий. Они постоянно создавали проблемы караванам, перехватывая клиентов, устраивая мелкие стычки на трассах.
Становилось понятнее. Фура с открытым капотом была в порядке. Вокруг неё пусто — никаких разбросанных деталей, брошенных тележек, механиков под днищем с инструментами. Асфальт чист от грязных рук и перчаток.
Просто поднятый для вида капот и пара людей, которые даже не делали вид, будто что-то ремонтируют.
Постановка, имитация поломки, причина стоянки точно иная, не связана с техникой..
Мрак опустил бинокль, сжал губы и медленно осмотрелся вокруг, проверяя обстановку заново. Плоская, мёртвая равнина, потрескавшийся асфальт уходит за горизонт, кусты вдоль дороги торчат как обгоревшие кости, цепляясь за воздух. Справа виднелся высокий бархан, дававший хорошую тень.
Причина, по которой их не расстреляли сразу, лежала на поверхности.
Грифы не видели, сколько машин притаилось за оврагом. Не понимали, кто стоит за спиной единственного броневика. Мрак отчётливо чувствовал: Грифов сдерживала именно неизвестность. Страх или осторожность — чистая неуверенность в происходящем.
Они тянули время. Прощупывали обстановку, пытаясь выяснить, одна машина или несколько, кто внутри, стоит ли вообще обращать на неё внимание.
— Это не Гильдия, — спокойно сказал караванщик, всматриваясь в голонну. — Это Грифы.
— Точно?
Мрак медленно кивнул:
— Капот открыли для вида. Нет инструментов, даже мехов не видать. Под машиной грязи нет. Это маскировка.
Вектор метнулся взглядом к каравану, затем к обочинам, пустой, серой равнине и вернулся обратно:
— Значит, засада?
Мрак крепче сжал бинокль. Время уходило быстро, решать нужно прямо сейчас, обстановка накалялась с каждой секундой. Идти в обход означало пустить машину по Пустоши, где подвеска сдохнет через десяток километров. Оставаться — значит ввязываться в ситуацию без контроля или понимания расклада.
Караванщик точно знал одно: резкий манёвр назад и попытка уйти могли закончиться очередью в лоб. Турель на головной машине Грифов уже медленно разворачивалась, без суеты и спешки, но направление движения не оставляло сомнений.
— Слыш, броневик, ты чо там делаешь? Сколько вас вообще? — Рейд явно нервничал, присутствие машины их раздражало.
Единственная причина, почему не открывали огонь, заключалась в неопределённости. Они не знали, кто перед ними: одиночный броневик, пара фур, охрана за барханом или рейд?
Мрак холодно перебирал варианты. Либо Грифы нашли нечто настолько ценное, что решили встать на трассе, либо везли настолько запрещённое, что любое лишнее внимание могло раскрыть суть груза. Рабы или нечто куда хуже.
У обочины засуетились, тащили бидоны и бочки, движения стали быстрее. Кто-то уже кивал в сторону броневика, бросаясь короткими, рублеными фразами. Караван не встаёт посреди трассы просто так, значит, собирали то, чем не делятся, что стоит риска, внимания и потраченного времени.
Мужчина попытался ухватиться за мысль. Редкое, органическое, нестабильное, тянущееся из глубин Пустоши, смердящее, о нём ходили лишь слухи. Слышал раньше, только память отказывалась выдавать детали, нарочно стирая важное.
Додумать не успел, воздух прорезал чуждый, визгливый скрежет.
Высокочастотный свист вгрызался в сознание, словно ужас из глубин Пустоши царапал стальными когтями по арматуре, обмотанной проволокой. Звук бил плотнее физического удара, чужой, неестественный, заставляющий сознание проваливаться.
Мрак инстинктивно зажал уши, только вибрация проникала внутрь, впивалась в череп, выкручивая виски до боли.
Вектор завыл, согнулся пополам, судорожно вцепившись в шлем, бесполезно сползший набок. Скрежет шёл не извне — казалось, он прорвался внутрь тела, заполнял горло и глаза. Юноша резко дёрнулся, пальцы свело судорогой, тело затряслось, сломалось, выгнулось.
Мрак почти потерял контроль. Сжал челюсти до скрипа, прорвался сквозь пелену, нашёл рукой рычаг и резко дёрнул передачу назад. Броневик дёрнулся, откатываясь, уводя их от колонны.
И только сейчас, продираясь сквозь пелену боли и шум в ушах, караванщик заметил, что творилось впереди.
Грифы падали, валились на землю один за другим, выключенными куклами. Один осел под бронёй, второй рухнул набок, третий сполз по машине вниз, рот разинут, глаза пустые. Турель, медленно наводившаяся на броневик, безвольно замерла. Стрелок исчез — будто его и не было.
Как только броневик скрылся за барханом, вой ослаб. Визг, секунду назад вгрызающийся в слух раскалённой сталью, теперь превратился в тонкое, едва различимое гудение — слабое эхо отошедшего кошмара.
Мужчина крепко стиснул зубы, чувствуя, как боль медленно отступает от висков, дыхание возвращается в норму, а пальцы, сведённые судорогой, постепенно оживают. Плавно утопил педаль, машина дёрнулась и быстрее поползла назад.
С каждым метром звук слабел, уходя в одну точку, где продолжал тихо вибрировать — живой, притаившийся, уже неопасный.В сотне метров от источника он превратился в едва различимый писк, похожий на затухающий вой сломанного механизма, который давно должен был сдохнуть, но продолжал работать вопреки.
Илья пришёл в себя с трудом.
Отлипнув от кресла, он беспомощно качнулся, вспоминая, как пользоваться собственным телом. Дышал
