этой дурацкой затее. Но я не отвечал за себя. В смысле, думающая часть меня отключилась и всем распоряжалась та часть, которая была влюблена в Сару Станхоуп. Позволить этой части распоряжаться было так же глупо, как, например, позволить Кенни решать, что купить к чаю.
До её дома вряд ли было далеко — до выезда из городка оставалось уже всего ничего, — поэтому я побежал за автобусом. Два перекрёстка со светофорами, потом поворот. Движение было довольно плотным, так что я без труда держался у него на хвосте.
Автобус трижды тормозил на остановках. Я тоже останавливался и, еле переводя дух, молил небеса, чтобы она наконец сошла. И тогда я точно подойду к ней и заведу разговор. Я даже заново придумал, с чего его начать. Скажу, что заметил, как она уронила один фунт, я подобрал его и погнался за автобусом, чтобы отдать ей. Дыр в моём плане было больше, чем в отцовских носках, но, как я уже сказал, думающая часть меня отключилась.
В конце концов я увидел, как на четвёртой остановке её куртка выходит из автобуса. Разумеется, с нею внутри.
Как теперь поступить? Заговорить с ней прямо сейчас я не мог. Я отчаянно запыхался и обдал бы её горячим воздухом не хуже сушилки для рук в общественном туалете.
Поэтому я решил немного пройти за ней следом, чтобы отдышаться. У неё в ушах по-прежнему играла музыка, заглушая звуки внешнего мира. На ходу она помахивала сумкой, и это получалось у неё очень… красиво.
Да, красиво.
Я был готов целый день смотреть, как она помахивает своей сумкой в каком-то волшебном ритме. В ритме свинга. Очень красивого свинга.
Наконец мне удалось выровнять дыхание. Она шла метрах в двадцати впереди. Пора. Надо догнать её прямо сейчас. Вот и фунт стерлингов у меня наготове.
Я посмотрел на монету.
Ну и как я притворюсь, будто из-за такой ерунды всю дорогу за ней гнался? Не говорить же, в самом деле, что я бежал за её автобусом, как собака за почтовым фургоном.
Я положил фунт обратно в карман.
Нет, лучше я скажу: «Сара, может, зайдём куда-нибудь, съедим по бургеру?» Хотя, скорее всего, бургеры она не ест. Ну, тогда «по пицце»? Нет, пицца тоже не то. А что вообще едят девчонки? Уж точно не то, к чему принято подавать картошку фри. Наверное, жаворонков. И лебедей. Нет, только не лебедей. Съесть лебедя — это всё равно что съесть дельфина. Ни в коем случае нельзя заставлять её есть лебедей и дельфинов. Тогда остаётся кофе. Это самое надёжное.
Я поднял глаза. Она исчезла. Растаяла в воздухе, как ангел. Хотя стоп, разве ангелы тают в воздухе? Я их точно не путаю с феями? Вот чаще ходил бы в церковь, больше бы знал про ангелов. Но про фей я в церкви вряд ли бы узнал много нового. Не уверен даже, что они вообще упоминаются в Библии. С другой стороны, рождественскую ёлку ими украшают. Или всё-таки не ими, а ангелами?
Я встряхнул головой. Так и сбрендить недолго. Сара, конечно, ни в каком воздухе не растаяла, а просто вошла в один из выстроившихся вдоль улицы домов.
Дома эти были вполне обычные. Больше, чем в нашем районе, но далеко не роскошные. Я испытал что-то вроде разочарования. И не то чтобы я думал, что она живёт во дворце. Или в волшебном замке. Но мне казалось, что её дом должен был сильнее походить на рисунок из старинной книги.
Я двинулся по улице, рассматривая дома и гадая, в каком она скрылась. Думаю, что выглядел я при этом довольно подозрительно. И не только потому, что пялился на дома, а ещё из-за того, что, не желая привлекать к себе лишнего внимания, перемещался перебежками между фонарными столбами, как какой-нибудь горе-шпион или секретный агент.
В какой-то момент в большое окно одного из домов я увидел, как в глубине комнаты открылась дверь, в ней появились чёрная куртка и свингующая сумка, а потом Сара плюхнулась на диван и взяла что-то, что я принял за пульт от телика.
Так я узнал, где она живёт.
Чуть дальше по улице у тротуара был припаркован белый микроавтобус. Я дошёл до него и за ним спрятался. То есть нет, не спрятался, а остановился отдохнуть. Или ладно, всё-таки спрятался. Просто чтобы спокойно собраться с мыслями.
Вспомнил. Кофе. Я постучу в дверь. Она откроет.
— О, привет, — скажу я. — Я тут подумал, может, сходим куда-нибудь попить кофе?
— Что, прямо сейчас? — спросит она.
— Ну а почему нет? — отзовусь я, как будто речь идёт о самом обычном для меня деле.
— Отлично. Пошли.
А что, если она спросит, откуда я знаю, где она живёт?
Я могу ответить, что мне сказала её подруга. Правда, я не знаком ни с кем из её подруг. Но это не важно. Разберёмся по ходу дела.
Я посмотрелся в заднее стекло микроавтобуса, чтобы понять, что у меня на голове. Но оно было такое грязное, что я ничего не увидел. Только надпись пальцем по грязи: «ВЫМОЙ МЕНЯ».
Тогда я посмотрелся в боковое зеркало. На голове у меня был кошмар. Я кое-как пригладил волосы, но они снова растопырились во все стороны.
Это стало последней каплей. Я вдруг понял, как глупа моя затея и насколько безнадёжно моё положение. Я никогда не понравлюсь Саре Станхоуп, она никогда никуда со мной не пойдёт — даже просто попить кофе. С тем же успехом можно было пригласить на кофе ангела или фею, если бы они существовали на самом деле.
Единственное, что мне теперь светило, — это долгий путь домой. Но в каком-то смысле я ещё неплохо отделался. Например, не попался на глаза Саре.
Я вышел из-за микроавтобуса и столкнулся с прохожим. Он отшатнулся от меня, а я принялся было извиняться.
Но тут увидел, кто передо мной.
Пару секунд он озадаченно на меня смотрел, а потом его лицо будто окаменело.
— Ты чего тут делаешь, педик? — спросил Пит Станхоуп.
11
До этой минуты я твёрдо знал, кем мы с Питом Стэнхоупом приходимся друг другу. Он с его компанией были львами, а я со своей — разбегающимися от них зебрами и газелями. Это, конечно, полная фигня, но мы хотя бы понимали, что они — хищники, а мы — добыча. И это придавало нам немножко сил.
Но
