корни, служило своеобразным рубежом. Дальше начинался другой мир – дикий, необузданный. Заросший крапивой и высокой травой, в которую ляжешь – утонешь, с едва протоптанными тропинками, терновыми кустами, крыжовником, яблонями с кислыми маленькими плодами. В детстве мы с Лилией не раз помогали няне собирать их: из дичек получался отличный соус для мяса.
Я повела Диего дальше, за пределы ухоженного парка. Туда, где по воздуху тек густой, медово-горький травяной аромат. Я закрыла глаза, вдыхая полной грудью.
Раньше в этих местах располагались домики прислуги. Но потом людей переселили в замок, дома опустели, обветшали. Сады и огороды поросли дикой травой, но кое-что осталось: яблони, груши, кусты малины.
Нянюшка Илая рассказывала, что когда-то давно из-за частых дождей Алерт прозвали обителью слез. Якобы богиня – покровительница нашей земли много плачет, оттого что не может согреться. Поэтому здесь даже летом прохладная погода и сырость. Жаркие дни выпадают нечасто – тогда богиня отправляется в гости к соседям, и у тех идут дожди, а у нас сохнут посевы.
Мои ноги быстро промокли от пропитавшей землю сырости. Вскоре поросшие крапивой огороды кончились, и мы вошли в лес. Высокие кроны затянули небо, запахло хвоей. Дышать стало легче. Где-то здесь я нашла поваленное дерево, когда сбежала из комнаты посреди ночи…
Мы с Диего замедлили шаг.
– У тебя действительно все в порядке? – спросил он.
Я кивнула.
– Правда, самое сложное еще впереди. Надо поговорить с Лилией, – и повторила то, что сказала маме. – Она меня, наверное, ненавидит.
– Не думаю. Ты разве не заметила, как она смотрела на тебя за обедом?
– Что? – Я удивленно вскинула голову. – По-моему, она глаз от тарелки не поднимала.
– Иногда поднимала. На тебя. И знаешь, взгляд у нее был такой… Так на ненавистного человека не смотрят.
Я не стала уточнять, что он имел в виду. На языке крутилось: «А зачем ты на нее смотрел?», но мне хватило сил промолчать. Вместо этого я попросила Диего нагнуться и крепко его поцеловала. Сразу смутилась и пробормотала:
– Мама сказала, что Лилия учит Вэйну играть на фортепиано. Их урок еще не закончился. Пойду, послушаю. Хочешь со мной?
– В следующий раз. Я лучше отдохну в комнате.
Под ногой хрустнула сухая ветка. Лягушка, совсем крошечная, испугавшись, бросилась мне на юбку, да так и повисла. Диего засмеялся, аккуратно отцепил ее и положил мне на ладонь. Появилось чувство дежавю, закололо, словно призывая меня вспомнить кое-что очень важное.
Отчего-то мне было приятно держать лягушку. Она была прохладной, под тонкой кожей брюшка билось сердце – мне в руку. Я присела на корточки и позволила лягушке спрыгнуть на траву.
Странно, но, когда мы возвращались домой, ладонь немного покалывало. И кончики пальцев чесались.
Мне не верилось в то, что младшая сестра может сыграть композиции. Но из музыкального кабинета доносилась оформленная мелодия; игра была неуверенной, музыка то пускалась галопом, то текла медленно, словно река в проклятых землях.
Лилия не стала бы так играть.
…Тело – сломанная игрушка, песок вокруг кажется особенно красным. Разметавшиеся светлые волосы, запрокинутая голова, остекленевший взгляд. Спустя мгновение – нечто черное, скрюченное на том же месте. На том же песке…
Лилия обернулась на скрип двери, скользнула по мне равнодушным взглядом. «Она здесь, дома, в порядке», – подумала я, успокаиваясь.
Вэйна очень старалась. На ее лице застыло напряженное выражение. Когда девочка сбивалась с ритма, Лилия похлопывала ее по плечу.
Чем дольше Вэй играла, тем чаще ошибалась. Когда она совсем запуталась, Лилия объявила перерыв. Снова бросила на меня недовольный взгляд, сказала:
– Обычно Вэйна легко проскакивает это место. Ты сильно ее отвлекла.
Прежде я бы постаралась ответить что-нибудь колкое. Но теперь лишь покачала головой:
– Извини, я не хотела.
Лилия пожала плечами и вышла.
Мы с младшей сестрой переглянулись, и Вэйна стала играть другую мелодию. Ее пальцы уверенно порхали, выбирая ноты. Я не знаю, ошибалась ли она – в музыке я ничего не понимала. Просто наслаждалась, как наслаждаются пением птиц, шумом прибоя, шелестом крон.
Пение…
На мгновение перед глазами появилось лицо птичьего человека с его узкими, чуть приплюснутыми зрачками и хищными губами.
Он превратился в птицу, сидящую на ветке дерева в парке.
А в зале бабушка играла «Чародейство».
Я моргнула, прогоняя очередное наваждение.
Вэйна, всего лишь Вэйна – маленькая, тонкая – ударяла по клавишам.
Она закончила и повернулась ко мне, личико светилось от удовольствия.
– У тебя здорово получается, – я не стала дублировать слова жестами: Вэйна давно научилась читать по губам.
Сестренка улыбнулась, пожала плечами: мол, не знаю, со стороны виднее.
– Почему ты решила научиться?
Вэйна отвела взгляд, задумчиво поболтала ногой.
«Лилия предложила».
Я удивилась. Со стороны это выглядело издевательством – предложить глухой девочке сесть за рояль. Но Лилия не стала бы обижать Вэйну. Меня могла бы, но не младшую сестру.
Вэй, видимо, уловив мое смущение, пояснила:
«Когда я нажимаю на клавиши, играю – то как будто что-то слышу. Может, это лишь кажется. Это, наверное, не музыка и не звуки, как понимаете их вы. Но мне нравится – слышать».
Я удивилась, насколько точно мама передала ее слова. Наверное, девочке часто приходится объяснять, почему она выбрала такое странное увлечение.
В этот момент я вдруг поняла, как повзрослела сестра за год, проведенный без меня. Вытянулась, похорошела. Совсем скоро угловатые формы сменятся плавными, женскими очертаниями, и Вэйна превратится в настоящую красавицу.
Я скрестила руки и прижала их к груди – к самому сердцу, затем указала на Вэйну. На языке жестов это значило: «Я люблю тебя».
Сестра улыбнулась и ответила: «Я тебя слышу».
Потом в комнату вернулась Лилия, сообщила, что перерыв окончен. Я пожелала удачи и вышла.
Ужинали раздельно. Служанка принесла поднос, когда мы с Диего заканчивали разбирать багаж. Пару раз к нам заглянула мама, предложила помощь. Мы отказались, хотели побыть вдвоем.
По моей просьбе Диего подхватил поднос, и мы вышли на веранду. Там было ветрено и прохладно, зато открывался чудесный вид на крытую оранжерею и цветник, вьющуюся парковую дорожку.
Ужасно не хотелось молчать, но я не знала, как начать разговор. Да и о чем? Взгляд Диего блуждал по дорожке, по тем местам, где мы недавно гуляли.
– Что будем делать? – решилась я. Слова прозвучали неожиданно жалко.
Диего удивленно приподнял брови:
– Гостить, дышать свежим воздухом, я полагаю. А как надоест, соберем вещи и вернемся к Фернвальду. Тебе хочется
