стать историком — не слишком в русле семейных традиций… «Случайно» попавшаяся ему в юности на глаза статья немецкого исследователя Пауля Шелльхаса под названием «Дешифровка письма майя — неразрешимая проблема», побудившая его упрямо опровергать это мнение — ибо то, что написано одним человеком, обязательно способен прочитать другой…
Впрочем, всё это, а также другие подробности биографии: личная жизнь, любимая сиамская кошка Аська, прославленная, кажется, уже не меньше хозяина, увы, проблемы с алкоголем — теперь достояние биографов, писателей, исследователей и досужей публики. А Кнорозов сегодня — это динамично развивающаяся научная школа, российский Центр мезоамериканских исследований, ученики его учеников, уже имеющие учеников собственных. Вот истинный памятник этому человеку.
Однако чувство справедливости требует и иного, традиционного, увековечивания. Хотя процесс этот в России сталкивается с необъяснимыми проблемами — даже идея установить мемориальную доску Кнорозову на здании Кунсткамеры, где он работал. Понадобился указ Президента, чтобы в год столетия учёного стали готовиться какие-то мероприятия в память Кнорозова. Но потом случилось СВО на Украине и многие из этих планов были забыты.
Прошло несколько посвященных ему конференций и выставок, установка той самой доски наконец-то была одобрена ЗакСобранием Петербурга (а как бы оно не одобрило — после недвусмысленно выраженного мнения Владимира Путина)… Но все это ни о чём — принимая во внимание масштаб и значение фигуры учёного.
А в Мексике в это время презентован очередной памятник Юрию Валентиновичу… Нам не стыдно из-за этого? Понятно, что сейчас, вроде бы, не до того. Но ведь военные действия рано или поздно окончатся, а наука останется. Да и именно сейчас было бы самым уместным как можно шире пропагандировать биографию и научный подвиг Юрия Кнорозова — русского учёного, родившегося на Харьковщине, в юности побывавшего под нацистской оккупацией, всей своей жизнь доказавшего мощь и великий потенциал русской науки.
Мой роман «Четвёртый кодекс», прототипом главгера которого стал Юрий Кнорозов: https://author.today/work/55688
Жорес Алферов: «Наука должна быть нужна»
Великий российский ученый, Нобелевский лауреат Жорес Алферов ответил на вопросы «НВ».
— Жорес Иванович, каково нынешнее положение российской науки?
— Все давно сказано: утечка мозгов, очень серьезные потери в отраслевой, фундаментальной науке. Положение науки связано, прежде всего, с состоянием экономики. А сейчас состояние это таково, что основные научные результаты очень мало востребованы в стране. Если же экономика России будет развиваться на основе высоких технологий, наука будет востребована, соответственно, улучшится и ее положение. Потенциал у нее пока есть. Наука должна быть нужна, и не как украшение, не для того, чтобы говорить: «мы научная держава». Она нужна для развития страны — интеллектуального и экономического.
— Но, судя по всему, сейчас не такое катастрофическое положение, как было в начале 90-х годов. С чем это связано?
— Бюджет страны вырос за это время в три или четыре раза. Поэтому, естественно, и наука поддерживается гораздо больше, чем тогда. Хотя относительная доля расходов в бюджете на науку может быть даже меньше, чем была в середине 90-х годов. Максимальный процент бюджетных расходов на науку был в 1997 году.
— Но ведь сейчас в стране очень много денег…
— Однако у правительства есть целый ряд других приоритетов. Мы все время боремся в Госдуме, но, несмотря на это, в прошлом году даже убрали из закона упоминание о необходимости расходов на науку гражданского назначения 4 процентов бюджета.
— Что же, до сих пор преобладает мысль, что наука — это не самое главное?
— Я надеюсь, что наука будет пятым национальным проектом.
— Предвидится ли какая-то альтернатива утечки мозгов? Придет ли новое поколение ученых?
— Повторю еще раз, при востребованности науки в стране и разумном ее развитии, вместо непрерывного реформирования, новое поколение ученых, безусловно, сможет решать самые сложные задачи.
— Откуда же оно, это новое поколение, появится?
— В том числе и отсюда, нашего научно-образовательного центра. Для молодежи и построено это здание. Здесь лицей, факультет, базовые кафедры, лаборатории. И здесь все успешно трудятся — от академика до школьника…
— Как вообще вы относитесь к нынешней молодежи?
— Всегда относился и отношусь очень хорошо.
— Вы не считаете, что представители этого поколения ничем другим не занимаются, кроме употребления наркотиков и прочих ужасов?
— По крайней мере, молодые люди, которые сейчас находятся в этом здании — не представители выморочного поколения. Это талантливые юноши и девушки, которые занимаются наукой. Я думаю, что если наука будет востребована, то они не уедут работать в лабораториях западных университетов. Хотя, конечно, с нравственностью юношества у нас дела обстоят очень плохо и, прежде всего, благодаря нашему телевидению.
— Недавно, если верить информационным агентствам, вы сказали, что ради воспитания подрастающего поколения Академии наук необходимо сотрудничать с Церковью…
— Нет, такого я не говорил, я атеист. Однако нравственные критерии и церковные заповеди совпадают. Религия и наука — совершенно разные вещи, но Церковь может активно участвовать в нравственном воспитании верующих людей.
— Именно верующих, значит, и верующей молодежи?
— Ну конечно.
— То есть, вы считаете, что вера для молодежи — благо?
— В очередной раз повторяю: у нас светское государство и Церковь должна быть отделена от него. Я категорически против слияния любых государственных учреждений с религиозными. Но у нас еще и свобода совести. И если человек, в силу воспитания в семье или по каким-либо другим причинам, стал верующим, ну, как говорится, ради Бога. Церковь может и должна заниматься нравственным воспитанием тех, кто ее слушает.
— Ваши атеистические убеждения ни разу в жизни не были поколеблены?
— Ни разу. Недавно мне из Витебска прислали из архива анкетные материалы моего отца, Ивана Карповича. Я знал, что детстве он пел в церковном хоре и регулярно ходил в церковь. А в анкете я прочитал, что он атеист с 15 лет. И это, кстати, случалось с очень многими в те времена. Недавно я был в Ульяновске и, естественно, посетил музей Владимира Ильича. Его отец, Илья Николаевич, был верующим человеком, не пропускал ни одной службы, и все дети ходили вместе с ним в церковь. Но все шестеро стали атеистами в возрасте 15–16 лет. Наверное, для этого были причины… Такие же, как и у моего отца. Он прожил 87 лет, воевал в первую мировую, в сентябре1917 года вступил в партию большевиков, служил в Красной армии, работал на руководящих должностях — и остался атеистом до конца своих дней.
— Вас назвали Жоресом в честь лидера французских социалистов. Христианским именем вас не крестили?
— Нет. А у брата, который погиб во время Великой отечественной войны, были «красные крестины».
— Как звали вашего брата?
— Маркс. Папа тогда
