Китрин. Как жаль, что она не могла остаться! Увидела бы, как он старается для Астера, готовит ему будущее. Китрин ведь привязана к Астеру. Он точно знает. И знает, что ей понравились бы все Гедеровы задумки.
Он прижал письмо к губам, втягивая носом воздух в надежде уловить хотя бы слабый запах, напоминающий о ней. Пахло, правда, только чернилами и бумагой, но Гедеру хватило и мысли о Китрин. Он бережно положил письмо рядом с постелью и лег на спину. Уснет не сразу – ну и пусть. Голова занята другим, есть о чем подумать.
«Я буду внимательно следить за вестями из Антеи», – написала Китрин. И какое изумительное будущее она увидит!
Он принесет всем землям мирную жизнь.
Китрин
Китрин с Паэрином Кларком покидали Кемниполь тайно, как преступники под покровом ночи. Из людей короля Тракиана большинство сумели уехать во время смуты, а немногие оставшиеся вполне обойдутся без попутчиков из Медеанского банка – Китрин вдруг поняла, что их судьба не очень ее заботит. Путь через Астерилхолд лежал открытым, поэтому не было нужды ехать к северу и добираться морем. На деньги Паэрина купили легкую повозку с запряжкой быстрых и крепких лошадей – и отбыли. Настойчиво вспоминалось бегство из Ванайев; Китрин казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Впрочем, в некотором смысле так оно и было.
Равнины Астерилхолда, по которым прошла армия Каллиама, превратились в ничто. Вместо лугов сплошная грязь, леса срублены под корень, земля оголена. И это последствия короткой успешной войны! Страшно представить, что сделала бы война более длительная…
Паэрин Кларк занимал время беседами о финансовых отношениях и монетных системах, Китрин отвечала тем же. Он рассказывал, как короли Борхии некогда ввели две разные денежные системы – одну для торговли, другую для налогов, и намеренно сделали их несмешиваемыми: купец, обогатившийся до предела, мог остаться неспособным платить налоги, если так пожелали бы регос и государственный совет. Китрин поведала Паэрину о своем приезде в Порте-Оливу без единой монеты, зато с огромным грузом сокровищ, который тайно везла из Ванайев, и о том, как при взгляде на груду одежды, испорченную морской водой, придумала моду на халлскарское солевое окрашивание. Словно по уговору, оба избегали бесед об Антее, Кемниполе и о долгих днях в подземелье.
Это не значит, что не обсуждали Гедера Паллиако.
– Стало быть, из подземелья он не выходил? – переспросил Паэрин Кларк. – Вы уверены?
– В общем да. Есть вероятность, что он мог выйти в мое отсутствие, но он никогда об этом не упоминал. И Астер тоже. И я не вижу, зачем они стали бы мне лгать.
– Может, и не лгали, – задумчиво проговорил Паэрин. – Просто город кишел слухами о том, как лорда-регента видели во время битв, и удивительно, если ни один эпизод не окажется правдой хотя бы частично.
– Наверное, просто люди видят то, что хотят увидеть. Мысль о правителе настолько ловком и целеустремленном, что он переодетым выходит на улицы и уничтожает врагов короны, мне показалась бы ободряющей. Или ужасающей. Одно из двух.
– Хм… – только и протянул Паэрин.
При въезде с востока Карс выглядел совсем другим. Крестьянские хозяйства и деревушки медленно сменялись более крупными домами на несколько семей, а потом вдруг башни, прежде маячившие на горизонте, обступали путника со всех сторон, устремляя шпили в туманное белое небо. И вот уже перед глазами скалы и Тонкое море. Китрин перед отъездом в Антею провела в Карсе совсем мало времени. Планы сместить Пыкк Устерхолл теперь казались чужими, будто их строил кто-то другой. Возвращение в огромную крепость главной дирекции походило на возвращение в дом близкого друга. Или даже любовника.
Только не в родной дом.
Лауро и Комме вышли навстречу повозке. Подагра Комме на время притихла; без морщин, прочерченных на лице болью, он выглядел на десяток лет моложе. Выяснилось, что Чана ушла на рынок, и Паэрин, оставив повозку на попечение слуги, отправился за ней. Появился магистр Нисон, дружелюбный и смешливый, пытающийся вызнать все подробности и сплетни, какие только можно.
Для Китрин тоже приготовили комнату. С благодарным чувством поднявшись по лестнице, Китрин обнаружила небольшую, но уютную спальню с узкой кроватью, письменным столом и оправленным в серебро светильником, одновременно нарядным и изысканным. Сплетенный из камыша коврик под ногами оказался на удивление мягким.
Рядом с кроватью лежала красная кожаная сумка, совершенно незнакомая. В ней обнаружились две пачки документов и небольшая лакированная шкатулка с инкрустацией на крышке, изображающей аиста. Основную часть бумаг составляли письма из Порте-Оливы, от Пыкк. Китрин пробежала их глазами. Ссуда для новой пивоварни пошла прахом, сырье и оборудование проданы по себестоимости другому пивовару, окончательные потери минимальны. Дарр Синлама – исследователь, который подарил Китрин драконий зуб, по-прежнему лежащий среди ее вещей, – ушел с сотенным отрядом в Сухие Пустоши и не вернулся. То ли нашел нечто интересное, то ли нечто нашло интересным его самого. Слова ясно выдавали презрение Пыкк.
Некое имущество, принадлежащее Маркусу Вестеру, изъято со склада и продано, ответственный – Ярдем Хейн. Непонятное письмо. Никаких объяснений, куда и зачем исчез Маркус и почему не смог взять с собой деньги. Уж точно это первое, чем нужно будет заняться после возвращения домой.
В другой пачке оказались не письма из Порте-Оливы, а копии банковских записей – недавних из Порте-Оливы и более ранних из Ванайев. Перед Китрин лежал полный отчет о средствах, помещенных в банк ее родителями перед смертью, и о том, как деньгами распоряжались в течение всего времени. Отчет банка перед вкладчиком, на имя Китрин бель-Саркур.
Среди имущества, помещенного в банк родителями, числилась и лакированная шкатулка.
– Вы ведь забыли, да? – спросил Комме Медеан, возникший на пороге комнаты. – Чана думала, что не забудете, но я-то знал. Знал!
– Знали что?
– Вы стали совершеннолетней. Пока прятались в Кемниполе не пойми от чего со страшно сказать кем, вы вошли в возраст. Чана считала, что о такой важной дате вам не забыть. А я говорил, что мысленно вы переступили эту границу так давно, что действительный срок для вас не очень важен.
Китрин открыла шкатулку – внутри лежало ожерелье из белого золота с бледными изумрудами в точности под цвет глаз. Сердце забилось сильнее.
– Кажется, цветом волос и глаз вы не очень отличаетесь от матушки, – произнес Комме Медеан. – Помочь вам застегнуть?
– Да, спасибо.
Немолодые пальцы действовали уверенно. Ожерелье лежало чуть поверх ключиц. Неподходящая длина для нынешнего платья, но с более светлой одеждой будет смотреться идеально. Китрин улыбнулась и склонила голову:
– Спасибо! О лучших родителях, чем банк, я
