стартовом составе кого угодно, а не только меня. Я жопу рвала, чтобы добиться желаемого как на поле, так и вне его. К тому же ей всего двадцать два. Я не собиралась раскаиваться за то, что буду играть вместо нее в полуфинале, – и без того хватало поводов для волнения.
С противоположного конца раздевалки я перехватила взгляд Дженни, но не отреагировала. Гарднер продолжил углубляться в детали стратегий и тактик, которых мы должны придерживаться в игре против «Нью-Йорк Эрроуз».
Одна мысль затмевала все остальные: уж лучше я выступлю на десятке пресс-конференций и перееду в Бразилию, чем буду играть за Нью-Йорк.
Даже если пресс-конференции будут такие, как в начале сезона.
Что, кстати, заставило задуматься… прошло уже несколько месяцев, а Шина больше ни словом не заикалась о видео, которое хотела смонтировать после адской пресс-конференции. Интересно, что с ним стало? Но об этом можно подумать позже, а пока что нужно сосредоточиться на одном: «Нью-Йорк Эрроуз» с Эмбер, их придурошной капитаншей.
Учитывая кошмар, творящийся в моей жизни, встреча с ней совсем не пугала. Даже сейчас, когда я наконец о ней вспомнила, мне плевать. Наоборот: так появилось только больше мотивации вытереть о газон ее жалкое черное сердце.
Я справлюсь.
Я закрыла глаза и расслабилась. Все морально готовились к играм по-своему. Что до меня, то у меня дар выбрасывать из головы лишние мысли и очищать разум. Мне не нужна музыка, чтобы собраться. Достаточно представить игру, и я успокаивалась.
– Пора, Сэлли. – Харлоу похлопала меня по локтю.
Я открыла глаза, ухмыльнулась, глядя на нее снизу вверх, шлепнула по самой крепкой ягодице планеты, и мы вместе пошли на поле.
– Потом расскажешь, как ты умудрилась вернуть себе место, – шепнула она на ухо.
Я хлопнула ее по заднице еще разок – уж больно она была мускулистой.
– Магия.
Как оказалось чуть позже, «магия» неплохо описывала и сам матч.
Если коротко, мы их разгромили. Целиком и полностью.
Победа витала в воздухе с первой секунды, как мы вышли на поле. Я ощущала ее в крови, чувствовала кожей. На трибунах собрались люди – я никогда не видела подобной толпы. Нью-йоркская команда заняла свою половину поля. Мы еще немного размялись, Гарднер собрал нас, чтобы дать последние наставления, и игра началась.
Не прошло и пяти минут, как Грейс забила.
Три минуты спустя девушка, которая не общалась со мной больше месяца, диким ударом головы передала мяч, и я отбила его в кувырке, перекинув через себя. Только когда Харлоу бросилась ко мне, я поняла, что мяч влетел в сетку. Стоило мне встать на ноги, как она подхватила меня под колени и оторвала от земли, прыгая от восторга.
Она все еще обнимала меня, когда я заметила людей в первом ряду на центральной трибуне. Они вопили, подскочив на ноги: знакомый мужчина в белой кепке, а рядом с ним еще один в футболке с моим номером. По соседству я заметила еще одну свою футболку, только поменьше и другого цвета. Култи, папа и мама.
У меня будто открылось второе дыхание. Я не знала, как он это устроил, как раздобыл такие места, и отчасти не хотела спрашивать. Главное, что они были вместе. Трое людей, которых я любила больше всего на свете, вели себя так, словно выиграли миллиард долларов. И я даже не сомневалась, что Марк с Саймоном тоже болеют за меня с трибун.
Второй тайм ньюйоркцы открыли голом.
Мы ответили тем же: каким-то безумным чудом я незамеченной пробралась в угол поля и приняла пас Женевьевы. Я даже не поняла, как мяч оказался у меня, – просто пнула его изо всех сил, разозленная толчком в бок и «шлюхой», брошенной Эмбер минуту назад. Мы разносили их, так что она могла оскорблять меня сколько угодно.
Под конец игры мы забили еще один гол, после которого наши болельщики повскакивали со своих мест как безумные. Конечно, стадион не забит битком, как на играх мужских команд, но какая разница? Главное, что наши фанаты поддерживали нас от начала и до конца.
Следующий час был полон объятий и поздравлений, и Гарднер рассказал, что хорошего и плохого мы сделали за последние девяносто пять минут. Приняв душ, я как можно быстрее сбежала из раздевалки – не хотела общаться ни с кем, кроме трех человек, которых видела на трибунах.
Я вышла на улицу, по пути раздавая «пять» и похлопывая некоторых игроков по задницам, и наткнулась на журналистов и репортеров, ждущих с камерами и микрофонами наготове.
– Сэл!
– Сэл!
Взрослые носочки: надеты.
– Привет, – сказала я с нервной улыбкой, отступая от четырех микрофонов, которые тут же сунули мне под нос.
– Поздравляем с победой, не могли бы вы рассказать, как «Пайпере» это удалось?
Я ответила кратко: командная работа, отличная защита и сообразительность.
Вопросы посыпались дальше – что я думала о том, что думала о сем.
А потом…
– Где сегодня ваш помощник тренера?
– Мне не сказали, – ответила я.
– Как слухи о неподобающих отношениях между вами влияют на вашу игру? – спросил кто-то еще.
Мысленно я ощетинилась, но сумела улыбнуться.
– Они бы мешали, если бы мне было о чем волноваться, но в этом сезоне, как и в любом другом, я сосредоточена исключительно на победе. И все.
– То есть вы хотите сказать, что между вами с Култи ничего нет?
«Я люблю его, а он думает, что у него ко мне чувства», – подумала я, но вслух ответила:
– Он мой лучший друг и мой тренер. Это единственное, что я могу вам сказать.
Ответом мне стали отсутствующие выражения на лицах людей, надеявшихся раздобыть свежие сплетни. Видели бы они, как совсем недавно мы с этим самым мужчиной обменивались милыми поцелуйчиками.
– Спасибо, что пришли, – сказала я и ушла, пробираясь мимо семей и фанатов других игроков, расположившихся возле прессы. Кому-то я пожимала руки, кого-то обнимала, кому-то просто махала.
Именно проклятую кепку я заметила первой. Култи держался как можно дальше от прессы, а рядом с ним ждали родители, Марк и Саймон. Папа заметил меня первым. Он бросился ко мне, просияв, стиснул в объятиях и произнес слова, которые я слышала от него каждый раз, когда он особенно мной гордился:
– Могла бы забить еще два гола.
– В следующий раз, – согласилась я, обнимая его в ответ.
Следующей подошла мама.
– Ты стала лучше удерживать мяч. Молодец.
Наконец, когда мама отпустила меня, вперед вышел Култи, опередив Марка с Саймоном. Он положил руку мне на плечо, спокойно глядя в глаза и едва
