от него не ожидала: – У меня нет на твой счет никаких сомнений. Я не собираюсь делиться и от тебя ничего другого не жду.
Ну и что на такое ответить? Вот что, блин? Что тут можно сказать? Это, конечно, слишком, но меня это не беспокоило. Я была тем самым подростком, который рисовал усы на фотографиях его бывших подружек, когда они попадались в журналах.
Сглотнув, я оглядела его лицо, его морщинки у глаз и под глазами. Он был самым красивым мужчиной на свете. Тут все ясно как белый день.
– Ты ни разу не дал мне понять, что видишь во мне не просто подругу, – заметила я, глядя ему прямо в глаза.
Немца мои слова не успокоили. Он облизнул губы и откинулся на спинку дивана, оглядывая меня одновременно с раздражением и чем-то еще.
– А что бы ты сделала, если бы я сразу сказал?
Какого хрена?
– Не поверила бы. – Да и с чего? Мы вечно то ссорились, то мирились; я не понимала, что происходит у него в голове.
Он вскинул бровь и кивнул.
– Вот тебе и причина. Чего бы я добился, если бы признался тебе сразу, как только понял, что ты должна быть моей? Ничего. Любимых нужно защищать, Сэл. Ты сама меня этому научила. Я ведь не проснулся одним прекрасным утром с осознанием, что не смогу жить без твоего ужасного характера. Поначалу я видел в тебе себя, но ты совсем на меня не похожа. Ты – это ты, и я никому не позволю насильно менять тебя, только через мой труп. Я ни капли в этом не сомневаюсь. Вот это, – он указал между нами, – вот что важно. Ты – мой дар, мой второй шанс, и я буду лелеять тебя и твои мечты. Буду защищать и тебя, и их тоже. Я ждал и буду ждать, пока не придет время. Я вижу тебя равной себе; мне нравится тренироваться с тобой, веселиться, просто проводить время. Ты мой напарник, мой лучший друг. За всю жизнь я натворил столько глупостей, о которых благодаря тебе пожалел, – которые, надеюсь, ты сможешь простить мне. Но сейчас… я могу еще немного подождать любовь всей моей жизни. Ты самый искренний, теплый и любящий человек из всех, что я знаю. Твои дружба и преданность поражают меня ежедневно. Я еще ничего не желал так, как желаю твоей любви, и я не хочу ею делиться. Я знаю, что не заслуживаю тебя, шнекке, но я не откажусь от тебя, а ты не откажешься от меня. Я не позволю.
О черт, в этом вся суть, правда?
Кто-то может хоть каждый день рассыпаться в признаниях, но все равно лгать и обманывать. А кто-то может никогда не произнести три заветных слова, но быть рядом и воплощать в жизнь мечты, о которых страшно даже подумать. Его сложно назвать теплым и добродушным, и он не любил людей, но со мной он был ласков, и в глубине души я понимала, что он будет рядом в моменты, когда я буду больше всего в нем нуждаться.
Уже вечером, когда он ушел, а я лежала в постели, по щекам скатились слезинки. Всего две, потому что все так хорошо, что даже не верится, и потому что я так и не рассказала о том, что могло изменить его мнение обо мне.
Что я буду делать, если он передумает?
В день финального матча против «Огайо Блейзере» меня начало трясти.
– Успокойся, вы победите.
Я громко выдохнула. Мы сидели в его машине: Култи предложил добраться до стадиона с водителем. Ему не нужно выезжать так рано, двери для болельщиков открывались только через час, но Култи, как всегда, поступал по-своему, и в этот раз он почему-то хотел выехать вместе со мной.
«Вы победите».
Как же мне повезло найти человека, ратующего за мою карьеру. Многие девушки бы позавидовали.
Но в этом и заключалась проблема.
По мере приближения большого дня я нервничала все больше и больше. Поведение Култи не изменилось. Он ни разу не поцеловал меня с того раза на парковке. Когда он приходил в гости, мы занимались все тем же, чем и раньше, только в какой-то момент он спрашивал, как прошла тренировка. Два раза мы выходили на улицу пинать мяч, но на этом все.
Помимо того единственного вечера, когда Култи сказал слова, о которых я и мечтать не смела, он был все тем же молчуном, с которым я привыкла проводить время. Перед уходом он пообещал дать мне возможность подумать и сосредоточиться на самом важном: финальной игре.
Я никак не могла перестать гадать, что же случится после. Вдруг меня никуда не возьмут? Или я сегодня получу травму? А вдруг я вывихну колено в межсезонье? Или в следующем году?
Что мне тогда делать?
Разумом я понимала, что психую по пустякам. Ничего необычного. Как только я начинала волноваться, воображение вечно подкидывало кучу других проблем. И на первом месте, разумеется, были наши отношения с Култи.
Все это сидело в груди бомбой замедленного действия.
А вдруг…
А если…
Немец легко ткнул меня в бедро кулаком.
– Хватит переживать.
– Я не переживаю, просто думаю.
– Врешь.
Я бросила на него недовольный взгляд и откинулась на сиденье, раздумывая и тревожась.
Он глубоко вздохнул.
– Говори, что случилось.
Я закусила губу и оглядела легкую складку между его бровей, цвет его глаз, тревожные морщинки, обрамляющие губы. Как мне жить, если у нас ничего не выйдет? Когда я влюбилась в мужчину, которого видела только в журналах и по телевизору, я была молода и наивна. Там не было настоящих чувств. А этот Рей настоящий – и добрый, когда не ведет себя как засранец.
Тревога скручивала внутренности узлом. Меня не устраивало такое развитие событий. К черту все. Может, лучше разобраться с этой проблемой до начала игры.
– Что будет, когда я не смогу играть? – спросила я, засунув руки между ног, чтобы он не заметил, как они дрожат.
Култи повернулся. Кожа сиденья заскрипела, а потом заскрипела снова, пока он устраивался.
– Чего ты там бормочешь?
– Что ты будешь делать, когда я не смогу больше играть? Мое колено выдержит еще буквально несколько лет. Что тогда? – спросила я, вглядываясь в крышу машины, потому что смотреть ему в глаза я категорически не могла.
– Ты из-за этого волнуешься? – спросил он тихим и слишком уж спокойным голосом.
– Ага. В основном. Помимо всего прочего.
– Сэл, посмотри на меня. – Я безвольно плюхнула голову
