моську. – Ты что, подкачалась? Плечи уже шире моих.
От его слов плакать захотелось только сильнее, и из горла вырвался звук, по которому стало понятно, насколько мне сейчас тяжело.
Мама, фыркнув, отодвинула папу в сторону.
– Ты отлично играла, – по-испански сказала она, поцеловав меня в щеку. В ее глазах стояли слезы, и я не могла даже представить, что творится у нее в голове. Она ничего не говорила, но я знала, как непросто ей даются такие большие игры. Воспоминания о дедушке зияли открытой раной, и я сомневалась, что она когда-нибудь заживет.
– Gracias, mami. – Я поцеловала ее в щеку в ответ.
Она погладила меня по лицу и отошла.
Зато сестрица как всегда хитрожопо усмехнулась, не сходя с места, и пожала тонкими плечами.
– Соболезную.
От нее я была согласна даже на это.
– Спасибо, что пришла, Сеси. – Я улыбнулась ей насколько могла, попутно пытаясь смириться с мыслью о том, что я всех подвела.
Шум стадиона становился все громче, и я понимала, что нужно бежать.
– Пойду я, пока не началось. Завтра увидимся, ладно?
Они хорошо меня знали и понимали, что мне нужна ночь, чтобы успокоиться и прийти в себя. Всего одна. Я дам себе ночь, чтобы позлиться.
Папа согласился, еще раз обнял меня, и я, спрыгнув обратно на поле, поторопилась к выходу, ведущему к раздевалкам. У входа собрались несколько сокомандниц. Некоторые плакали, некоторые утешали подруг, но все они последние месяцы шептались у меня за спиной. У меня не было настроения терпеть их говно, поэтому я прошла мимо, игнорируя чужие взгляды так же, как они игнорировали меня.
– Ну, что я говорила? Гребаный робот, блин, – донесся голос Женевьевы, отразившись от бетонных стен.
Мы просрали победу, а тут еще и я, оказывается, бесчувственная. Офигенно.
«Не плачь».
По коридорам ходили охранники и работники стадиона. Кому-то я пожимала руки, кто-то хлопал меня по спине. Я шмыгнула носом, и меня вновь захлестнуло расстройство. Я понимала, что справлюсь. Не первый раз проигрывала в важной игре. К сожалению, именно к этой я очень долго готовилась, преодолев немало препятствий, а учитывая, что все это время рядом был Култи, проигрыш казался куда более болезненным, чем обычно.
Если бы только я сыграла лучше. Если бы оправдала их ожидания…
– Шнекке.
Я замерла и вскинула голову. С противоположного конца коридора ко мне шел высокий стройный мужчина, которого я пока предпочла бы не видеть. Передо мной шли другие игроки, но он не обратил внимания на их попытки заговорить. Даже не оглянулся на них, что было невероятно грубо; я покачала головой, пытаясь подобрать с пола чувство собственного достоинства, хотя не получалось даже натянуть взрослые носочки.
В шаге от меня Култи остановился. Большой, крепкий и неподвижный, он смотрел на меня, тщательно контролируя выражение лица, по которому невозможно понять, что творится в его большой немецкой башке. От такого взгляда мне стало еще более неловко, неприятно и обидно, что мы проиграли.
Уложив руки на пояс, отчего футболка на груди натянулась, он моргнул.
– У тебя два варианта, – сообщил он, окинув меня оценивающим взглядом. – Чего больше хочешь: сломать что-нибудь или пообниматься? – абсолютно серьезно спросил он.
Я захлопала глазами, а затем облизнула и сжала губы. Мы проиграли, а он спрашивал, хочу я что-нибудь сломать или, блин, пообниматься. В глазах встали слезы; я сморгнула их, но в горле запершило.
– Всего сразу?
Его лицо не изменилось.
– У меня с собой нет ничего подходящего для битья, но мы можем…
Это «мы» меня и добило.
Это «мы» заставило обхватить его за пояс и прижаться так крепко, что потом я буду вспоминать тот момент и удивляться, как он не задохнулся. Он, не колеблясь, обнял меня за плечи и наклонился к уху.
– Не плачь.
Слезы текли сами собой. Досада, разочарование, стыд – все вырывалось из меня плачем. Каждая моя неуверенность до одной.
– Прости, – сквозь слезы сказала я.
– За что?
Господи, из носа текло так, что я не успевала им шмыгать. Вся моя боль выплескивалась у всех на виду.
– За то, что разочаровала, – выдавила я. Плечи тряслись от сдерживаемых рыданий.
Он наклонился еще ближе, почти касаясь губами моего уха, и крепче прижал к себе сильными мускулистыми руками.
– Ты не можешь меня разочаровать. – Его голос звучал как-то странно, или мне показалось? – Не в этой жизни, Сэл.
Так, он вот вообще не помог. Господи. Из носа потек водопад.
– Это же не сон? Ты настоящий? Или я завтра проснусь и окажется, что сезон даже не начался, а последние четыре месяца мне просто приснились? – спросила я.
– Определенно не сон, – все тем же странным голосом сказал он.
Как прекрасно и грустно одновременно.
В коридоре эхом отдавались приближающиеся шаги, но мне было абсолютно и полностью похрен, кто идет и что они могут подумать.
– Я очень хотела выиграть.
Вместо ответа он погладил меня по спине, скользнув пальцами под широкие лямки спортивного лифа.
– Ненавижу проигрывать, – сказала я, будто он сам не понимал, хотя прижимал к груди все сильнее. – А они думают, что мне наплевать. С чего они вообще взяли, что я робот?
Култи продолжал гладить меня, скользя прохладными шершавыми пальцами по влажной коже.
Я шмыгнула носом.
– Ты теперь с ними застрял, а я даже не выиграла. Прости меня, Рей.
Он просунул пальцы еще дальше, и швы лифчика затрещали, когда он коснулся кожи полной ладонью.
– Никуда ты без меня не уйдешь.
Чего-чего? Я отстранилась, чтобы посмотреть на него, абсолютно наплевав, что за ужас творится у меня на лице.
– Но ты же сказал…
Култи смотрел на меня с нежностью. Его глаза ярко сияли.
– Долго тебя придется учить, Тако, – сказал он, дернув бровью. – Без письменного соглашения никто никогда не докажет, что мы о чем-то там договаривались.
Вот же безжалостный засранец. Я даже не удивилась, что он обманул Кордеро. Вот совсем. Только рассмеялась – правда, так, как смеются люди, которые не хотят больше плакать.
– Какой же ты мудак. – И все равно я его любила.
Уголки его губ едва заметно приподнялись.
– Пойдем?
Я кивнула, откашлялась и отошла от него.
– Сейчас, только заберу вещи. Не хочу тут оставаться.
Когда мы обернулись и заметили девушек, пялящихся на нас, я на секунду застыла. Видимо, это они только что прошли мимо. Решившись, я взяла Култи за руку и переплела пальцы.
Пошло оно. Сезон кончился. И силы у меня кончились тоже.
Я сжала его ладонь, и он улыбнулся.
Мы успели пройти шагов восемь, прежде чем
