class="v">Тишину не нарушая ни движеньем, ни смешком.
Вскинул он ружье, заслышав звук шагов тяжелых, мерных —
На поляну вышел путник с длинным жезлом и мешком.
И воскликнул Черный Генрих: «Не для всех дорога эта!
Захотел пройти бесплатно — да по первому снежку?
Я — хозяин здешней чащи от заката до рассвета.
Заплати, не то, ей-богу, разнесу тебе башку!»
Засмеялся громко путник и сказал ему с издевкой:
«Бедный Генрих, не иначе ты свихнулся иль уснул.
Да, ружьем своим владеешь ты с отменною сноровкой,
Только разве ты не видишь — пред тобою Вельзевул!»
Но сказал спокойно Генрих: «Ты меня не напугаешь.
Одолеть меня сегодня у тебя не хватит сил.
Я тебя, нечистый, знаю, только ты меня не знаешь:
Из креста отлил я пулю и в часовне освятил!»
Черт в лице переменился и спросил: «Чего ты хочешь?
Тороплюсь я, мне с тобою препираться недосуг!
Назначай скорее плату, о которой так хлопочешь,
Говори — желаешь денег или дьявольских услуг?»
Но ответил Черный Генрих: «Отпущу тебя, рогатый.
Ты уйдешь сегодня с миром, но оставь-ка свой мешок.
Ведь явился ты из Кельна — и с добычею богатой:
Нынче в Кельне был повешен вор по прозвищу Вершок.
Не по росту был он предан, не по росту благороден,
Да не смог я из неволи друга старого спасти.
Не разбил я дверь темницы, не сказал ему: «Свободен!»
Но не дам я душу друга в бездну адскую снести!»
И прицелился разбойник. Страшный путник содрогнулся,
Снял с плеча мешок и молча бросил Генриху к ногам.
И тотчас взмахнул рукою, снежным смерчем обернулся,
Стукнул жезлом и умчался к темным адским берегам.
И сказал душе бесплотной Черный Генрих на поляне:
«Уберег тебя от ада — отправляйся, братец, в рай.
Не держи, Вершок, обиды на меня в небесном стане.
Если ж в рай тебя не пустят — ты мне только знак подай!»
Клаус Штёртебеккер
С волны свинцовой, тяжкой, срывает пену ветер.
Но буря не тревожит сегодня старый порт:
Вожак пиратов Клаус, известный Штёртебеккер,
С остатками команды взошел на эшафот.
Кричали горожане: «Ну что, попался, шельма?»
Спокойны были Клаус, и Тео, и Лука,
Держался Ганс за Йошку, а Михель за Вильгельма,
Поддерживала Вилли Альбрехтова рука.
Поставив на колени их всех одновременно,
Палач зевал украдкой и лишь сигнала ждал.
Шептал молитву патер, судья смотрел надменно,
И, стоя перед плахой, пират судье сказал:
«Есть у меня прошенье, уж ты прости за смелость!»
Судья ответил: «Что же — проси, я запишу.
Тебе, разбойник, все же пощады захотелось?»
Промолвил Штёртебеккер: «Не за себя прошу.
Друзья мне доверяли — и вот теперь попались,
И знаю: перед Богом мне отвечать за них.
Могли спастись, но вместе со мной они остались.
Меня казни, но все же помилуй остальных!»
И, глядя на пиратов коленопреклоненных,
Сказал судья, в камзоле небесной синевы:
«Помилую, коль встанешь и мимо осужденных
Пройдешь по эшафоту, лишившись головы!
Пройдешь парадным маршем, ведь ты же их начальник,
И я клянусь — ей-богу, твоих друзей прощу.
И помни, славный Клаус, товарищам печальник:
По одному за каждый твой шаг я отпущу!»
Топор сверкнул на солнце и тотчас опустился,
И голова слетела, порадовав бродяг,
Но Клаус безголовый внезапно распрямился,
И замер на мгновенье, и сделал первый шаг.
От зрелища такого зевак притихла свора,
Палач остолбеневший не мог поднять руки.
А Клаус безголовый дошел до Теодора,
До Михеля, Альбрехта, Вильгельма и Луки,
Прошел он мимо Ганса, прошел он мимо Йошки,
Шептал молитву патер, и дергалась свеча.
Но тут казненный рухнул на доски — от подножки,
Которую подставил подручный палача.
...Их, правда, не казнили, лишь правых рук лишили,
А после ослепили, — да и прогнали прочь.
И долго, долго, долго они еще бродили,
И я однажды встретил в Вальпургиеву ночь
Луку и Теодора, Альбрехта и Вильгельма,
И Михеля, и Йошку с сумою на груди.
На посохе у Ганса — огонь Святого Эльма,
И Клаус безголовый шагает впереди.
Клаус Штёртебеккер — знаменитый немецкий пират конца XIV века, предводитель «братьев-витальеров». Был пойман ганзейскими моряками и казнен в Гамбурге в октябре 1401 года. С его казнью связано несколько легенд. Согласно одной из них, судьи пообещали помиловать тех его сообщников, мимо которых он сможет пройти, уже будучи обезглавленным.
Леди Удача
Она носила мужской костюм
И горький ветер любила.
А если в шторм заливало трюм,
От помпы не отходила.
Ее дружком был Безумный Джек,
Над ним смеялась фортуна.
Их брачным ложем стал квотердек,
А домом — старая шхуна.
В мелькании частом смертельных сцен
И Барбадос, и Майорка
Рукоплескали Кровавой Энн,
Отчаянной Энн из Корка.
И пленных пустив на дно по доске,
С улыбкой почти невинной
Бросала она: «Не лежал бы в песке,
Когда бы ты был мужчиной!!»
Но скрыла удача свое лицо,
Случается так от века:
Четыре фрегата взяли в кольцо
Посудину Энн и Джека.
Она же в тюрьме повторяла одно,
Простившись с морской пучиной:
«Ушел бы ты
