class="p1">Наблюдая за тем, как одна сила встречает другую, еще более мощную, важно знать порядок, а также направление.
* * *
На следующий день в газете «Гардиан» появилась фотография Евы, целящейся из пистолета в Айрис. На фотографии Ева стояла справа. Ее черная косметика была размазана по лицу, рука вытянута, рукоятка пистолета зажата тремя пальцами, большой палец на курке, указательный – на спусковом крючке. Слева на полу, примерно в четырех шагах от нее, сидит Айрис, ее черное лицо почти не пострадало, шея и грудь обнажены, глаза широко раскрыты и смотрят прямо в ствол. На заднем плане, не в фокусе, – зрительный зал, в котором заметны размытые фигуры, среди них кинооператор, фотограф и несколько полицейских. На краю изображения, позади Айрис, можно было увидеть Кита, который выбегает из-за кулис, с высоко поднятым коленом, как будто бегун прибежал с дистанции. Заголовок статьи гласил:
СЕКТА МАО ЗАХВАТИЛА ТЕАТР В ВЕСТ-ЭНДЕ
ТРИ ВЫСТРЕЛА, ДЕВЯТЬ РАНЕНЫХ
На следующий год эта фотография попала в альбом World Press Photo. Она была напечатана на тридцать шестой странице, после снимков протестов в Париже, гражданской войны в Нигерии и советского вторжения в Чехословакию, рядом с четырьмя другими фотографиями из Лондона: один снимок – марш детей на Даунинг-стрит с требованием увеличить количество детских садов и три – ожесточенные столкновения между полицией и протестующими против Вьетнамской войны на площади Гросвенор. Подпись под фотографией Айрис и Евы гласила:
«Мао – значит убийство! Радикальный театральный коллектив устроил сцену».
Это была фотография Альваро. Оттого, что большой палец Евы находился на курке, а люди на заднем плане были запечатлены в движении, сам снимок выглядел так, будто его сделали с ходу, в момент сильного замешательства и напряжения. На самом деле эта фотография была одной из серии снимков Альваро; он фотографировал одну и ту же сцену в одной и той же позиции с разных ракурсов. Сделать это получилось, потому что Ева надолго застыла в этой позе – по рассказам очевидцев, на целую минуту. Альваро находился за кулисами, как сам он признался, под действием ЛСД и не мог делать ничего продуктивного, но когда в погоне за галлюцинациями он случайно взглянул на сцену, то увидел, как Ева встает в эту позу и замирает в ней; это привело его в чувство. Он начал снимать, сделав в общей сложности двенадцать фотографий, прежде чем Ева выстрелила. Именно этот снимок он решил послать в прессу, потому что на нем единственном оказался запечатлен Кит. Без негра другие снимки казались пустыми. История «Уэрхауза» была бы неполной без момента, когда он ворвался. Ведь, по велению злого рока, именно он будет держать пистолет, когда прибудет полиция, отчего при аресте с ним обойдутся суровее, чем с остальными, и обвинят в более тяжком преступлении.
Альваро считал, что публикация этой фотографии ознаменовала начало его карьеры фотокорреспондента. Это был его старт. Его счастливый случай. Эта вера приобрела еще большую силу, когда Дорис Ливер включила эту фотографию в свою скандальную выставку «У Джоанны есть пистолет» в Институте современного искусства в конце шестьдесят восьмого года. Альваро пришел на открытие, сфотографировался рядом со своим снимком и подумал: «Вот оно, начало чего-то». Только оказалось, что это конец. Хотя его имя и было указано рядом под фотографией на стене галереи, а также в соответствующей брошюре, сам снимок стал ассоциироваться с Дорис, как и все связанное с «Уэрхаузом» и нападением на «Лондон Карлтон». Благодаря «Джоанне» она смогла присвоить эти места и события. Любые воспоминания о них были связаны с тем, как их представила Дорис, и стали неотделимы от Дорис как художницы. Предполагалось, что она организовала весь хэппенинг, хотя она никогда этого не признавала.
Альваро попытался извлечь выгоду из этой известности, надеясь сделать себе имя как фотограф протестов. Еще более года он посещал все лондонские демонстрации, все хэппенинги любого рода и снимал как сумасшедший. Ни одна из этих фотографий в итоге не была опубликована. Он организовал пару выставок, но они прошли незамеченными, на них приходили в основном его родственники и друзья – его единственные клиенты. Этот год не стал годом становления художника – он стал годом гибели идеалиста, столкнувшегося с собственной ограниченностью; это столкновение породило лишь разочарование и неудовлетворенность, заставив его усомниться в ценности жизни и, в конце концов, проклясть ее.
Заключенный в следующем году брак Евы и Альваро, хотя и стал успешным в том смысле, что продлился долго, на самом деле был союзом двух неудачников – двух разочарованных людей, занимавшихся обычной работой с девяти до пяти и ненавидевших друг друга за то, что не добились успеха (но и успеха, достигнутого другим, стерпеть ни один из них не смог бы). Комфортнее им было разделять убеждение, что их таланты так и не признали и что проблема всегда была не в недостатке способностей, а в том, что мир оказался поверхностным, неготовым и неизлечимо склонным награждать не тех людей и не за то. Продолжающаяся известность их матери как актрисы и финансово успешная карьера Айрис в качестве владелицы магазина (к моменту избрания Тэтчер в семьдесят девятом она открыла по всей стране пять филиалов KYOTO FUTON) были для них лишь доказательством того, что успех в современной капиталистической системе не имеет ничего общего с одаренностью и строится на слепой удаче.
Но для Евы – все еще находящейся в «Лондон Карлтоне» и направляющей пистолет на сестру – было ошибкой заглядывать так далеко в будущее. Актриса всегда должна жить настоящим. Она не должна предвидеть, что будет делать дальше или что с ней произойдет. Она не должна прогнозировать. Прогнозирование вызывает боязнь сцены.
Она вернулась в текущий момент, и ее мысли внезапно оборвались. Образы, проносившиеся в голове, исчезли. Ее сознание ненадолго отключилось от времени, и она смогла увидеть мельчайшие детали всего, что ее окружало.
С одной стороны – полицейские в изящных мундирах забираются на сцену.
С другой, опережая их на мгновение, из-за кулис врывается Кит.
В тени кричит мать.
Оставшиеся зрители топают ногами.
На камере работает вспышка.
Ее палец на спусковом крючке.
Айрис глазами призывает ее к действию.
Все на месте. По ее промежности, животу, губам пробежали покалывания. Она знала, где и кем она была. Оставался только один крошечный, невозможный шаг, который она должна была сделать. Этот шаг, она была уверена, был в этот момент самым важным делом на земле. Чтобы не потерять уважения к себе, она должна быть способна это сделать.
