почему… Они могут жить, ни о чем не думая. Потому что обо всем думать и все за всех делать должен я, всемогущий, великий и ни на что не способный наследник Сан-Маринский…»
Чихнув два раза подряд от лаванды, Титус нервно выскочил за дверь и ледоколом пронесся через толпу слуг, что разом, как по команде, учтиво склонились в поклоне почти до задранных носов своих башмаков. Наследник гаркнул им: «Вольно!» и нырнул в боковую галерею. Там, убавив прыть, отправился бродить по замку, прислушиваясь ко всем звукам и пристально наблюдая за челядью. Не исключено, то была отчаянная попытка развеять мучающее его наваждение. Нет никакого замка, нет этих людей вокруг, ему просто колют в психбольнице новые уколы, от которых начались галлюцинации… А-а-а! Кто-то, столкнувшись случайно с наследником в темном переходе, со всей силы заехал ему под ребра. Очень даже по-настоящему. С кухни доносился звон посуды, стук колотушек, крики повара. Пахло пряностями, сеном и конским навозом. Все, все без обмана… Наваждение не развеялось даже после того, как Титус вышел во двор и окунулся головой в бочку с водой, стоявшую под темной от ягод вишней. Он собрал горсть ягод и отправил ее целиком в рот. Зрелые ягоды лопались от малейшего прикосновения, и теплый, нагретый солнцем вишневый сок сводил скулы. Поблуждав с час по замку и выпустив немного пар в каменных коридорах, наследник Сан-Маринский снова сел за покрытый пылью стол. Но волшебной перемены не произошло. Продолжительное созерцание листка бумаги с многократно обведенной чернилами фразой «Вторая глава» снова усилило сверлящую сердце тоску. Кто будет главным героем? Откуда он извлечет персонаж, способный дать уснувшей музе мощного пинка и вдохновить его на сотворение романа? Ответ не находился.
«Нет, не писатель я, – подумал Титус тоскливо. – Ошибся Архивариус, мелок я для такой роли. Горы мне не свернуть, скорее я себе шею сверну. Хотя… Может, это и есть аварийный выход?»
– Мюллер! – заорал Титус, сложив руки рупором. Вот кто ему поможет! Старый ведь, опытный. Наверное, не одного господина на тот свет проводил. «К-кх-х…» Как только он это умудрялся произносить?
– Чего изволите, сир? – слуга возник сразу же, словно стоял за дверью.
– Старина, – вкрадчиво спросил наследник, когда Мюллер притворил дверь. – Не скажешь, куда я попаду, если здесь со мной… что-то нехорошее случится? Ну понимаешь, да? Очнусь наверняка там, откуда меня увезли? Так?
Мюллер прищурился – возможно, даже как-то презрительно – и торжественно сообщил:
– Неисповедимы пути Господни, сир. Может, и туда попадете. А может, и нет. Кто же такое ведает!
Титуса ответ этот совсем не устроил – он почему-то был уверен, что Мюллер наверняка в курсе, куда попадают наследники-неудачники. Может, не комильфо спрашивать о таких материях в лоб и серьезно? Что ж, попробуем иначе… Соорудив на лице бездну страдания, Титус произнес голосом умирающего:
– Хорошо, давай напрямую. Где у нас в окрестностях лучше утопиться? Чтобы не особо далеко ехать… Кажется, есть какое-то озеро, откуда крестьяне привозят в замок рыбу. Глубокое оно, не знаешь ли, случаем? Впрочем, глубокое и не нужно, так как плаваю я неважно.
Слуга даже не улыбнулся.
– Меня уже предупредили о том, чтобы я сопровождал вас к озеру, – сообщил Мюллер в ответ. – А также следил за тем, чтобы к вам в руки не попадали веревки или яды.
– Яды? А вдруг у меня в комнате заведутся крысы? – попытался сыграть истерику Титус. – Мне просто необходим мышьяк! Чем я хуже Наполеона?!
– В герцогстве Сан-Маринском не водится крыс! – гордо ответил Мюллер и удалился с торжественным поклоном.
Наследнику, затеявшему весь этот балаган, в остатке было совсем не до смеха. Собственный слуга что-то от него скрывает и ставит его на место! Какой он, к черту, герцог Сан-Маринский, творец и повелитель всего сущего! Туда нельзя, сюда нельзя… Всего-навсего наемный работник, подрядившийся на непонятных условиях делать непонятно что… Хотя нет, постойте, на кое-что он все же способен!
«Значит, у вас тут нет крыс? – со злорадством подумал Титус, сжимая кулаки. – Ну тогда сейчас будут. Много-много крыс. Чтобы ты их увидел, Мюллер!» Вскочив на ноги, наследник ринулся к столу и Волшебному перу с твердым намерением устроить в Сан-Марино небывалое крысиное нашествие. До стола, однако, он так и не добрался – кто-то поставил ему подножку. Красиво раскинув руки в стороны, Титус зарылся носом в ковер.
– Ай-яй-яй, – раздался голос Архивариуса. – Надо быть осторожнее!
– Откуда вы взялись? – спросил Титус, выворачивая голову и пытаясь посмотреть наверх.
– Да так, проходил мимо, – доверительно ответил Архивариус. – Не люблю, знаешь ли, крыс.
Когда Титус встал, отряхиваясь и отплевываясь от противной на вкус пыли, Архивариуса и след простыл. Но наследнику было уже не до обид и задетого самолюбия. Боль от падения словно высекла искру и зажгла наконец что-то у него в воображении. Какой же он идиот! Главным героем книги должен, конечно же, стать ты сам! Человек, который прекрасно, в мелких деталях, знаком тебе вот уже тридцать лет (за исключением только досадных провалов в памяти). Надо всего-навсего списать главный характер романа с себя самого и отправить его путешествовать по придуманному тобой миру! Идея, вокруг которой он столько дней ходил кругами, была настолько проста, что Титус расхохотался, причем так, что сердобольный Мюллер пришел осведомиться, не изволили ли его сиятельство сойти с ума. Титус, не прекращая смеяться, показал знаками, что нет, все в порядке, и слуга удалился с чувством явного облегчения на лице. Титус же, охваченный желанием что-то немедленно сделать, плюхнулся за стол, схватил горстью Волшебное перо и принялся его жадно грызть. Вслед за тем утопил кончик пера в чернилах, закрутил в чернильнице небольшой водоворот и размашисто написал на белой бумаге:
«Спокойная и нерасторопная жизнь замка герцога Сан-Маринского была взбудоражена в этот вечер радостным известием. Из далекого похода на Святую землю нежданно-негаданно вернулся брат-близнец его высочества, прославленный воин и странствующий рыцарь, совершивший немало великих подвигов. Наследник Сан-Маринский, спустившись по лестнице вниз, сердечно обнял брата, встретив его прямо у ворот замка».
Так была начата вторая глава.
Перо противно скрипнуло и поцарапало бумагу. Плохая примета, помимо воли суеверно подумал Титус. Но, увлеченный новой идеей, тут же позабыл об этом. Вернувшись к рукописи, нашел в воздухе невидимую точку и попытался представить там собственное лицо. Воздух задрожал, затем будто раздвинулся в стороны, и Титус увидел своего двойника. Это был он сам – но жестче, решительнее и опытнее, с железными, задеревеневшими в многочисленных схватках мускулами и точно такой же волей к победе. Он умел искусно обращаться с
