ли, не позволяет.
Разговор этот Титус вскоре забыл, однако внутри, где-то на самом дне, остался неприятный, мутноватый такой осадок. Как будто вас однажды сильно напугали в темноте и вам не очень комфортно об этом вспоминать, хотя, конечно, ничего ужасного на самом деле и не было. «Кстати, зачем он надевал вчера кольчугу? – подумал рассеянно наследник, вспомнив вчерашний вечер. – Может быть, у него все-таки что-то психическое и началось обострение? Надо с ним тогда поаккуратнее. Может, на пару недель к морю отослать – пусть отдохнет немного. Поплавает, позагорает, успокоит нервы».
В коридоре Титус сразу же наткнулся на своего двойника. Тот прогуливался с рассеянным видом туда-обратно по коридору и о чем-то сосредоточенно размышлял. Наследник еще раз умилился своей мужественной копии и тут же, с ходу задумал несколько ярких эпизодов для сюжета рукописи.
– Здорово, – весело сказал Титус, приветствуя двойника за руку – честь, которой он больше никого здесь не удостаивал. – Уже думал о предстоящем тебе большом путешествии? Куда хочешь двинуться в первую очередь?
– Каком путешествии? – искренне изумился двойник, вытаращив глаза. – Я так выдохся на осаде Антиохии, что о путешествиях могу думать только с отвращением. Напротив, как раз думал о том, что хотел бы остаться в твоем замке подольше. По крайней мере, на ближайшие пару месяцев. Своего дома у меня нет, податься некуда. Ты же не будешь возражать?
Титус в ответ натужно закашлялся, чтобы было время обдумать такой поворот. Странно, но перо пока никак не передало замысел автора рукописи главному герою.
– Мне казалось… учитывая твои рыцарские заслуги… у тебя могут быть большие планы. То есть отправиться в долгое полное приключений путешествие… Вот, например… в Московию!
– В Московию? – Лицо двойника вытянулось. – Какого черта мне там надо? В Московии безумно холодно и круглый год все завалено снегом. Может, это ты сам, брат, туда собрался? Не советую… Кстати, чего тут у вас скукотища такая? Ни пиров тебе, ни танцев. У нас на войне веселее было. Я сегодня днем на охоту выезжаю. Присоединяйся, если хочешь. И пирушку надо устроить. Хотя бы по поводу моего прибытия. Ты подумай об этом на досуге.
«Н-да, непростой у главного героя характер, – подумал раздосадованный Титус, садясь за оставленные накануне в беспорядке листки рукописи. – Ну ничего, сейчас мы сделаем так, что тебя немедленно, страстно, всей душой потянет на какие-нибудь великие дела. Причем подальше отсюда. Так… Куда же мы тебя отправим?» Отыскав листок рукописи с картой, наследник начал прикидывать примерный маршрут, необходимый для написания книги с захватывающим сюжетом и цепочкой связанных друг с другом приключений. Едва в голове сложился кое-какой план, как в дверь постучали. Когда она открылась, на пороге вновь обозначился Мюллер. И опять вид у него был загадочный-презагадочный.
– Ну что там, Мюллер? – недовольно спросил Титус, пытаясь коситься одним глазом в рукопись. – Опять кто-то сам с собой говорил? Может, нам в замке дежурного врача завести? Ты с ним сможешь делиться всеми своими наблюдениями…
Лицо Мюллера осталось невозмутимым.
– Я пришел по делу, сир, – сообщил он с достоинством, как всегда аистом покачиваясь на длинных ногах. – Спросить по поводу картины.
– Какой картины? – со вздохом спросил наследник, подумав, что болезнь старого слуги принимает все более изощренные формы.
– Прямо напротив библиотеки кто-то повесил картину, сир. И сдается мне, что это неспроста.
– Неспроста? Почему неспроста?
– Потому что утром она висела там. А сейчас исчезла.
Титус был близок к тому, чтобы сорваться с места и вытолкать Мюллера из комнаты. Он что, за идиота его принимает? Надо срочно поговорить с Архивариусом…
– Это еще не все, сир…
– Не все? – процедил сквозь зубы Титус, закипая, словно большой железный чайник. – Что еще? Тебя также беспокоит статуя? Или…
– Нет, сир, – нетерпеливо перебил его Мюллер, который был настолько возбужден, что даже не замечал злости наследника. – Дело в том, что теперь она висит прямо рядом с вашей дверью.
Титус внимательно посмотрел на слугу. Потом, решительно отодвинув его в сторону, выскочил за дверь и огляделся по сторонам. Как ни странно, он действительно увидел картину. Она была совсем небольшая, высотой меньше чем в полметра и такой же ширины, но при взгляде на нее возникал весьма странный оптический эффект – она затягивала, как громадное батальное полотно на целую стену. Тебя словно хватали и швыряли в бездонный колодец через узкую, покрытую тусклой позолотой рамку. На холсте темными тонкими мазками художник мастерски выписал отвратительного гигантского змея с человеческим лицом, обвившегося вокруг древа в райском саду, на одной из веток которого призывно краснело непропорционально громадное, идеально круглое яблоко. Лицо этого жуткого создания, бледное, с черными, как угли, глазами, уродовала – и это было вполне подходящее слово – самая омерзительная улыбка из всех, что можно представить. Взгляд змея, тоже притворно ласковый, упирался прямо в стоящего перед картиной. Титус сделал пару шагов в сторону, однако черные глаза все равно не отпустили его. Несмотря на талант художника и архетипичный сюжет, картина вызывала тревожное и гадливое ощущение.
– Вот видите, – услышал он за спиной торжествующий фальцет Мюллера. – А говорили, что я сумасшедший!
Титусу стало очень неловко.
– Неправда, – стараясь говорить как можно мягче, ответил он Мюллеру. – Я просто имел в виду, что ты частенько много воображаешь. И иногда это заходит слишком далеко. Вот, признайся, почему вчера вечером ты расхаживал по замку в кольчуге? Опасаешься покушения?
Мюллер нервно осмотрелся по сторонам, потом тихонько взял Титуса за локоть и, осторожно ступая, словно в страхе куда-то провалиться, провел его обратно в комнату.
– Сир, – прошептал он там ему на ухо, торжественно выкатывая глаза. – В замке появился кто-то посторонний! Я, конечно, не говорю, что это какой-нибудь вурдалак…
Титус, не сдержавшись, скептически усмехнулся.
– Опять смеетесь, сир? – внезапно рассердился Мюллер. – А почему же вам стало не по себе вчера вечером? Когда я зашел в залу после ужина, на вас просто лица не было!
Вопрос этот поставил наследника в тупик. Он вспомнил свое вчерашнее состояние и осознал, что действительно его внезапно и беспричинно охватил жуткий страх. Тогда подумалось, что все дело в присутствии двойника. Однако страх этот на самом деле проникал откуда-то из коридора и растекался по комнате – словно сквозняком тянуло.
– И… ты видел его? – спросил наконец Титус, тоже переходя на шепот.
Мюллер ожесточенно помотал головой:
– Нет. Но чувствовал то же, что и вы, сир. Потому оделся, э… надлежащим образом и немного погулял по коридорам. А утром наткнулся на эту самую картину. Честно признаться, у меня от взгляда на нее просто мороз
