управляться с ручной коробкой передач.
– Я не хочу учиться!
– Неправда, – ответил я.
Ада возмущенно фыркнула, но спорить не стала. Так я и знал – не сомневался, что она хочет научиться, прочел по лицу. И радовался, что могу что-то для нее сделать.
– Смотри, сейчас переключатель в нейтральной позиции. Его можно двигать вверх… – Я сдвинул рукоять вверх, по-прежнему держа руку поверх ее руки, – или вниз, вот так. Слышишь щелчки?
Ада кивнула, постаравшись принять скучающий вид, но я видел, что ей совсем не скучно.
– Когда поедем, я не смогу смотреть одновременно на дорогу и на тебя, так что лучше отвечай словами.
– Слушаюсь, сэр! – выразительно закатив глаза, откликнулась Ада.
На такой ответ мой член отреагировал неожиданно и очень остро. Может, зря я это затеял? Однако теперь поздно отступать.
– У машины на механике не две педали, а три. Чтобы тронуться с места, нужно выжать газ и сцепление так, чтобы они прошли как в море корабли.
– Понятия не имею, что это значит.
– Это значит, навстречу друг другу. Сначала давишь на сцепление. Потом выжимаешь газ и одновременно отпускаешь сцепление так, чтобы они встретились ровно посередине.
– И тогда машина поедет?
– Правильно, – ответил я, подтверждая свои слова делом.
Пикап тронулся и выехал из гаража; я наслаждался тем, что наши руки соприкасаются, и ни о чем другом думать не мог. Отъехав немного, переключил рычаг в нейтральную позицию и остановился.
– Когда останавливаешься, нужно переключиться на нейтралку, иначе конец.
– Конец? – переспросила она.
Я включил первую скорость, а затем снял ногу с педали сцепления. Мотор закашлялся и заглох.
– Вот так, – пояснил я. Убрал руку – и немедленно об этом пожалел, но мне нужно было завести двигатель заново. Сделав это, я тут же снова накрыл руку Ады своей. – Как только машина начинает двигаться, – продолжил я, – переключаем на вторую. – Я нажал на сцепление и сдвинул рычаг. – Примерно на пятнадцати милях в час переключаешься на третью – педаль, рычаг – и так далее.
– И каждый раз, когда двигаешь рычаг, одновременно давишь на сцепление? – уточнила она.
– Да. Давишь на сцепление, отпускаешь газ, переключаешь рычаг.
– Нелегко все это запомнить, – тихо сказала она.
– Не так сложно, как кажется, – ответил я. – Сама увидишь.
Дальше мы некоторое время ехали молча. Я видел, что Ада сосредоточена на мне, на наших руках, на том, что я делаю, что старается все это запомнить и усвоить, – и не приставал к ней с разговорами.
Просто был рядом.
Через несколько минут Ада сказала:
– Я была замужем. – Тем же тихим, робким голосом, каким призналась, что не сумеет вести мой пикап.
Я промолчал. Не повернул головы, не шевельнулся – постарался, чтобы даже не дрогнула рука, лежащая на ее руке. Было удивительно, что Ада начала рассказывать о себе – и не хотелось, чтобы она тут же умолкла.
– У нас была одна машина на двоих. С ручной коробкой передач.
– И ты не умела ее водить? – спросил я, невольно сжав руль.
– Не умела. И выходила из дома только недалеко, туда, куда можно дойти пешком, – или просила бывшего мужа меня подвезти.
– А он не пробовал тебя научить?
– Он говорил: мне не нужно учиться, ведь он всегда рядом и отвезет меня, куда захочу.
Перед моим мысленным взором мелькнул образ Ады, запертой в четырех стенах, будто птица в клетке, – и от этого голова пошла кругом. Попадись мне этот ублюдок, кажется, придушил бы его голыми руками!
– Поначалу мне это казалось милым – что он готов сам всюду меня возить. Я думала, он так обо мне заботится. Но через несколько недель начала чувствовать себя, словно в капкане.
– Мне очень жаль, – пробормотал я, не зная, что тут еще сказать.
– Все нормально. Это в прошлом, – просто ответила она.
Я смотрел только на дорогу. Боялся, стоит взглянуть на нее – и не удержусь, заторможу прямо посреди шоссе и прижму ее к себе.
Только у последнего светофора перед въездом в город, притормозив, я осмелился к ней повернуться. Моя рука по-прежнему лежала поверх ее руки; кончиками пальцев я ощущал биение ее пульса.
– Ада, если позволишь, я научу тебя водить машину с ручной передачей. И ты никогда больше не будешь чувствовать, что попала в капкан.
Она смотрела в сторону и молчала. Мне ничего не оставалось, кроме как ехать дальше. Прошло еще несколько минут, и с соседнего сиденья до меня донеслось едва слышное:
– Спасибо.
Я молчал, не зная, что делать дальше. Говорить что-то, втягивать ее в разговор? Или оставить в покое? Как для нее будет лучше?
По счастью, принимать решение мне не пришлось. Ада заговорила первой:
– Тебе в самом деле нужно что-то купить в городе или ты просто решил проявить любезность?
Я улыбнулся и ответил честно (ну, почти честно – незачем ей знать, как страстно я желаю остаться с ней наедине):
– И то и другое.
– Извини, если лезу не в свое дело – просто пытаюсь отвлечься от того, что вот так вывалила на тебя всю свою подноготную, – но что тебе понадобилось «в городе»? – На слове «город» она изобразила пальцами в воздухе кавычки.
Секунду поколебавшись, я ответил:
– Предпочитаешь удобный ответ или честный?
– Честный, – без колебаний ответила она. – Я только что поведала о своем неудачном браке. По части печальных признаний ты вряд ли меня перещеголяешь.
– Ты показала свою подноготную, а я в ответ должен показать свою? – невольно улыбнувшись, спросил я.
– Что-то вроде того, – ответила она. И, кажется, тоже слегка улыбнулась.
– Ладно, – сказал я. – Мне нужно забрать в аптеке антидепрессант, а по субботам аптека закрывается в полдень, так что мы как раз успеваем вовремя.
Я не возражал рассказать об этом Аде. Почему бы и нет? Я не делаю секрета из своей болезни – и чем больше Ада знает обо мне, тем лучше.
Нравится мне это или нет, но депрессия – часть меня.
И с этим ничего не поделаешь.
Ада снова замолчала, и наконец я, не выдержав, сказал:
– Вот так мы оба узнали друг о друге много нового.
– Ага, – со слабой улыбкой ответила она. – Откровенность за откровенность и все такое?
– По-моему, неплохо вышло. А тебе как кажется?
– Да, пожалуй, – ответила она. – Я… м-м… – Немного поколебавшись, она продолжила: – Спасибо. Теперь не так глупо себя чувствую из-за того, что такое на тебя вывалила. Оказывается, я не единственная, с кем в жизни случалось всякое дерьмо.
Нет, подумал я. Не единственная.
И я, оказывается, тоже.
11. Ада
Не
