бывает такое, – заметил кассир. – Как продвигается твой проект в «Ребел блю»?
– Отлично продвигается, Кенни. Спасибо, что спросил. – И, указав на меня, Уэст добавил: – Кстати, ты только что познакомился с руководительницей проекта.
Кассир по имени Кенни снова на меня уставился – но уже совсем по-другому.
– Добро пожаловать в Мидоуларк, – сказал он наконец.
– Ладно, пока, – сказал Уэст и, подхватив пакет со всем моим добром, направился к выходу.
Едва мы вышли на улицу, я остановилась и смерила взглядом Уэстона. Он тоже остановился и терпеливо ждал, словно заранее знал, что услышит.
Что ж, не буду его разочаровывать.
– Ты вовсе не обязан был мне помогать. Я могу сама о себе позаботиться, – отрезала я.
– Конечно, не обязан, – ответил он. – Просто надоело смотреть, как ты дрожишь и стучишь зубами каждое утро, а одолжить у меня куртку отказываешься.
Да, отказываюсь! В тот единственный раз, когда я надела куртку Уэста, ее запах свел меня с ума – я чуть было еще раз его не поцеловала!
– Да, потому что планировала купить свою, – рявкнула я.
– И этот план, как я смотрю, отлично сработал?
– Я могла и сама разобраться, – ответила я, хотя в глубине души в этом сомневалась. Вполне возможно, ушла бы без покупок. И даже в лучшем случае пришлось бы хлопать глазками и кокетничать с этим Кенни, чтобы он согласился продать мне куртку в долг.
– Ада… – заговорил Уэстон, потирая висок (ну надо же, можно подумать, это я ему все нервы вымотала!). – Я сделал для тебя то же, что сделал бы и для любого другого.
Такое признание меня совсем не обрадовало – хоть я и постаралась отмахнуться от этого ощущения.
– Если тебе это так неприятно, можем все вернуть в магазин.
Ох, нет, вот этого совсем не хочу!
– Но тебе нужна куртка. И твоя карта не работает, а моя сработала. Отдашь позже. – Взглянув на меня, он добавил: – Если тебе от этого станет легче, можешь даже отдать с процентами.
От мысли отдать с процентами – нет, но от того, как у него на щеке слегка, словно нехотя, проступила ямочка, пожалуй, действительно стало легче.
– Хорошо, – сказала я.
– Значит, договорились, – откликнулся он.
Домой мы ехали в молчании, под звуки софт-рока из динамиков: Том Петти, «The Eagles», «Fleetwood Mack», Стив Винвуд.
Без всяких уроков вождения.
Зато каждую секунду я вспоминала о том, как он накрыл ладонью мою ладонь.
И мечтала, чтобы это повторилось.
12. Ада
Каждое утро на ранчо «Ребел блю» прекрасно, но, встав пораньше в воскресенье, я поняла, что воскресенья здесь станут моим любимым днем недели.
Обычно я не склонна вскакивать на рассвете. Жаворонком меня не назовешь – как и совой; скорее уж, я чокнутая птичка, которая рано ложится и поздно встает. Но и в бревенчатом доме среди сосен, и в самом прохладном горном воздухе витает что-то неощутимое, от чего рано вставать становится намного легче и приятнее.
Даже не помню, было ли на этой неделе хоть одно утро, когда я проснулась по будильнику? Кажется, нет. Для меня это большая редкость. По воскресеньям я будильник не завожу, но на «Ребел блю» это не имеет значения: здесь каждый день встаешь с первыми лучами солнца.
Я выбралась из-под одеяла, умылась, совершила обычный утренний косметический ритуал. Особых планов на сегодня не было – по выходным я стараюсь не работать. Не всегда получается, но, по крайней мере, пытаюсь. Натянула через голову новую черную толстовку, надела легинсы, а поверх них сунула ноги в толстые шерстяные носки, которые пару дней назад кто-то оставил у моей двери.
К одному была пришпилена записка: «Полы у нас холодные».
Надев эти носки в первый раз, я тут же поняла, что не хочу с ними расставаться.
Так и пошлепала на кухню, чтобы перехватить йогурт из холодильника – но, едва подошла ближе, в ноздри мне ударил аромат сливочного масла и бекона. Не так уж часто я пускаю слюнки – а вот от запаха, доносящегося с кухни Большого дома, и вправду потекла слюна.
У плиты стоял Амос в выцветших джинсах и клетчатой рубахе, с влажными полуседыми волосами.
Заметив меня, он тепло улыбнулся. Из семейных фотографий, рассеянных по всему дому, у меня сложилось впечатление, что Уэст пошел в мать – однако теперь я поняла, что и от отца он кое-что унаследовал.
– Доброе утро, – сказал Амос. – Как спалось?
– Отлично! – ответила я. – Я у вас тут каждую ночь сплю как сурок. – И это тоже для меня редкость. – Спасибо, что позволили мне остаться. Здорово жить так близко к месту работы.
– Мы вам только рады. Удобно устроились?
Я подумала о том, что вся моя одежда перекочевала из чемодана в пустой шкаф, что для поездок на работу мне предложили собственный пикап, а в конце дня, возвращаясь в Большой дом, я чувствую себя так, словно действительно еду домой, – и ответила искренне:
– Да, очень удобно. Мне у вас нравится.
– Вот и славно. А нам нравится, что вы здесь, особенно Уэстону.
Сердце у меня подпрыгнуло. О господи! Неужели Амос что-то знает?
– Он впечатлен тем, как вы работаете. Каждый божий день твердит, как мы правильно сделали, когда наняли вас.
Он говорит… о том, как я работаю? Со своим отцом? Он впечатлен?
Ну… ну что ж… очень мило с его стороны. Так я и сказала Амосу. А потом спросила:
– А где он?
Не то чтобы мне сильно хотелось это выяснить.
– Уэстон поднимается раньше всех нас. Должно быть, он уже где-нибудь на пастбищах с Вейлоном. – Ну да, разумеется: где Уэстон, там и его пес. – Не удивлюсь, если прыгает с обрыва в ледяное озеро! – со смехом добавил Амос. Слушая, как он говорит о своих детях, я всегда задумывалась: а что мои родители говорят чужим людям обо мне?
Помолчав немного, Амос снова заговорил:
– Уэстон долго этого ждал. Он любит этот старый дом, – добавил он с легкой улыбкой, выливая на разогретую сковородку с беконом прямо-таки непристойное количество сырых яиц.
– Прекрасный дом, – ответила я. – Вы там выросли?
– Да.
– Но для своей семьи решили построить новый? – с любопытством спросила я. Мне хотелось узнать больше об истории «Ребел блю». Взгромоздившись на высокий табурет в углу стойки, я приготовилась выслушать историю.
– Точно, – ответил Амос. – Мы с отцом… – он на мгновение запнулся, между сведенных бровей прорезалась глубокая морщина, – не слишком-то ладили. – Я кивнула – это мне было понятно. – Я хотел, чтобы мой брак, моя семья была