буря плачет.
А у нас теплей, чем в бане раза в два и даже в три!»
Эхо криков их привычных не давало стихнуть спору,
А над спорщиками в небе плыл тяжелый черный дым…
Жирный дым из труб кирпичных… Ток пропущен
по забору…
Так построили евреи дом совместный — О… свен… цим…
Дом-барак таращит бельма, небеса давно стерильны,
Но порою замечает отрешенный чей-то взгляд:
Вон плывет дурак из Хелма… А за ним — мудрец из Вильны…
Свежий ветер их уносит. Не воротятся назад.
Евреи из польского города Хелма почему-то пользовались славой людей, по каждому поводу затевавших глубокомысленные и долгие споры. Название «Хелмские мудрецы» стало нарицательным для людей, абстрактная мудрость которых тождественна обычной глупости.
Известно, что именно выходцы из общины Хелма основали еврейскую общину в местечке Освенцим.
ДВЕ ЖЕНЫ СОЛДАТА ХАИМА-ЛЕЙБА
Жили-были в Яворицах Хаим-Лейб и Лея-Двойра.
Оба молоды, красивы и, как водится, — бедны.
Не смогли устроить свадьбу накануне Симхас-Тойра,
Отложить ее решили на полгода — до весны.
Почему — никто не знает, но понадобилось Богу,
Чтоб ушел зимою Хаим на турецкую войну...
Постаревший, воротился он к родимому порогу
В бескозырке и шинели — лишь в десятую весну.
И сказал он: «Я вернулся», протянул невесте руки,
И качнуло Лею-Двойру будто огненной волной.
Показалась горькой встреча после долгой той разлуки,
Но они сыграли свадьбу, стали мужем и женой.
Год прошел, и вот однажды он с работы воротился,
Подошел к окну и молча обратил лицо к луне.
О заботах и печалях говорить не торопился,
Лишь когда пробило полночь, Хаим-Лейб сказал жене:
«Я в Болгарии далекой быть солдатом научился.
И ружье казалось легким для привычных к бою рук,
И на Шипке, и под Плевной я в сраженьях отличился,
Но меня однажды метко подстрелил башибузук,
И сочли меня убитым. Было то в ночном дозоре.
И земле решили тело, как положено, предать.
Но, очнувшись, я увидел, что с тревогою во взоре
Надо мной склонилась дева, красоты — не описать…
Было странным то жилище, и сверкали златом стены.
И красавицу спросил я: «Кто же мне благоволит?
Кто избавил — то ль от смерти, то ль от тягостного плена?» —
«Я, — она сказала просто. — А зовут меня Лилит».
Я, услышав, ужаснулся, а она сказала: «Милый,
Я спасла тебя, и, значит, ты отныне — только мой.
Видишь след на перевале? Это — тень твоей могилы.
Жив останешься, покуда буду я твоей женой!»
И тотчас же — то ли черти, то ли призраки толпою!
Дикой музыкой взорвалось это страшное жилье.
Ашмодей нам был раввином, мы стояли под хупою,
Ангел Смерти пил со мною — пил во здравие мое…
Жил я с нею, как с женою, но тоска меня терзала
По невесте и по дому… И надумал я бежать.
Дьяволица догадалась и однажды мне сказала:
«Отпущу тебя, но знай же — ты обязан это знать:
Ты мечтаешь Лею-Двойру объявить своей женою…
Не держу тебя, но все же возвращайся поскорей.
Мы с тобой делили ложе, десять лет ты жил со мною.
Больше года ты не сможешь жить, как прежде, средь людей…»
И сказал он: «На рассвете от тебя уйду навеки.
Так прощай же…» И застыла Лея-Двойра, чуть дыша…
И тотчас открылась рана, и тотчас сомкнулись веки,
И в небесную обитель унеслась его душа…
…Прозвучал над телом кадиш, и притихла вся округа,
И закат сверкал, как будто чистым золотом залит.
Две вдовы стояли рядом, но не видели друг друга:
Горемыка Лея-Двойра и надменная Лилит.
Симхас-Тойра (Симхат-Тора — «Радость Торы») — один из главных еврейских праздников, отмечается осенью. Ашмодей — см. примечание к «Балладе о повитухе». Лилит — здесь: «старшая» Лилит, по некоторым преданиям — жена ангела смерти Самаэля (он же Сатан) и царица демонов, соблазняющая одиноких мужчин и порою выходящая за соблазненного замуж. Кадиш — здесь: поминальная молитва.
БАЛЛАДА О СКРИПАЧЕ
Скрипка, свитка и ярмулка — да атласный бант.
Жил в местечке по-над Бугом Янкель-музыкант.
Музыкант пригож и светел, добрая душа.
Да беда, что за душою нету ни гроша!
Расплескалась над рекою красная заря...
Ой, влюбился Янкель в Фейгу — дочку шинкаря!
Как-то вечером в хибарку к Янкелю пришел
Тот шинкарь, пройдоха Фроим, разговор повел:
«Дочь я вырастил в достатке, этим дорожу.
Я тебе секрет открою, я тебе скажу:
Чтоб моя семья могла бы сладко есть и пить,
Я таможне за товары не привык платить.
Да помощник мой в застенке. Ну а сам я стар,
Чтоб ночами из-за Буга доставлять товар.
Нынче ночью мне поможешь — выпьем по одной,
Обещаю: будет Фейга Янкелю женой!»
Не вернулся Янкель ночью, не вернулся днем.
И не слышали в местечке целый год о нем.
И сказал однажды Фроим: «Полно горевать!
Есть тут парень на примете — лучше не сыскать!»
Под хупой стояла Фейга с новым женихом
И заполнился гостями двухэтажный дом.
И веселье шло по кругу, и ломился стол...
Ровно в полночь стук раздался — новый гость вошел.
В длинной свитке, тощий, бледный, будто арестант...
Фейга ахнула: «Да это Янкель-музыкант!»
«Где ж ты был?» — она
