большей части меня это не беспокоило. Но сейчас, когда смотрела на Брукса и Эмми, что-то сдавило мне грудь, и впервые за долгое время я спросила себя, каково это – когда ты кому-то нравишься. Нет, не просто нравишься; когда тебя любят…
Ну вот, нашла чем заморочиться в половине восьмого утра в воскресенье!
В этот момент перед носом у меня оказалась огромная тарелка с едой. Я подняла глаза – и встретилась с виноватым, но и слегка заговорщическим взглядом Амоса. Точно так же он смотрел на меня, когда Уэстон вернул мне сумку в мой первый день на «Ребел блю».
Тарелка, приготовленная Амосом, походила на шведский стол в миниатюре: здоровенный кусок яичницы с беконом и помидорами, два вида тостов, картофельные оладьи и кексы, кажется, с бананом и орехами. Такие кексы хранились у Райдеров в кладовой, и я уже несколько раз ими угощалась.
– Подождите, а вы с нами есть не будете? – спросила Эмми. Мне показалось, что в голосе у нее звучит искреннее разочарование.
– Картошинка, не приставай к человеку, – вмешался Амос. – У нее сегодня выходной.
Эмми, поникнув, кивнула.
– Давайте как-нибудь выпьем вместе по чашечке кофе! – предложила она.
Уже вторая женщина из семьи Райдеров приглашает меня на кофе! Для человека, не привыкшего получать приглашения, ни дружеские, ни иного рода, это… непривычно. И, пожалуй, приятно.
– Я знаю, что и Тедди не терпится вас увидеть! – добавила Эмми. Тедди уже несколько раз после моего приезда мне писала, но встретиться нам пока не удавалось – я безвылазно сидела на ранчо, а у нее болел отец, и она ухаживала за ним. – Может быть, соберемся в пятницу?
– Да, может быть, – небрежно ответила я. – Ближе к делу посмотрим.
По лицу Эмми я прочла: она понимает, что этот ответ означает «скорее всего, нет».
Очень знакомое выражение лица. Всю жизнь слыву грубой, мрачной, нелюдимой букой. Положим, я и вправду не то чтобы излучаю позитив; но разгадка проста – я стесняюсь. Плохо понимаю, как вести себя с людьми. Совсем не умею держаться так, как все в этой семейке – словно для них общение самое обычное и простое дело. Я никогда не знаю, что сказать, чтобы понравиться, как сделать, чтобы человеку захотелось и дальше иметь со мной дело. Вечно всех разочаровываю. А если от меня одни разочарования, к чему напрягаться?
Опасаясь, что Эмми начнет настаивать, я поскорее повернулась к Амосу.
– Спасибо вам большое за завтрак! – А затем снова к Эмми и Бруксу: – Эмми, очень рада с вами познакомиться! Брукс, с вами мы уже знакомы, но это тоже неплохо.
И Эмми, и Амос засмеялись. Слава богу.
Я встала, подхватила тарелку и направилась к себе.
– Надеюсь, скоро увидимся! – крикнула Эмми мне вслед.
Мимо ванной на втором этаже, где Уэст принимал душ, я прошла ускоренным шагом. Шум льющейся воды из-за двери наводил на мысли, которыми лучше было не увлекаться.
У себя в комнате села за стол, чтобы поесть и заглянуть в телефон. Некоторым лучшим своим идеям я обязана бездумному листанию «Пинтереста» по выходным. Однако, сунув руку в карман толстовки, смартфона там не обнаружила. Черт, похоже, оставила на кухне!
Стоит ли за ним возвращаться? Во втором раунде от Амоса, Эмми и Уэстона мне точно не отбиться – все-таки уговорят остаться и позавтракать с ними. Но, может быть, это не так уж страшно? Райдеры мне нравятся (один Райдер – даже слишком). Взвесив свои возможности, я решила, что лучше попробовать вернуть телефон сейчас, чем ждать, пока они разойдутся. Неизвестно ведь, сколько придется ждать. Кто знает, сколько длится завтрак в семье, где все по-настоящему любят друг друга?
Когда я проходила мимо ванной, дверь распахнулась, выпустив наружу клубы пара… а в следующий миг я врезалась прямо в могучую грудь Уэстона.
– Так-так! – воскликнул он. – Куда спешишь?
Поначалу я уперлась в него ладонями машинально, защищаясь от столкновения. Но когда мои руки легли ему на грудь, вдруг обнаружила, что не могу их убрать.
Даже сказать ничего не могла. Просто стояла, как дура, уставившись на свои ладони, потрясенная тем, что трогаю Уэстона, а он трогает меня. Он тоже меня схватил – за локти, и в этих местах меня как будто молнии прошили.
– Извини… – пробормотала я наконец. – М-мне очень жаль…
С глазами тоже творилось что-то несусветное: ни в какую не желали отрываться от Уэстоновых мускулов. Мне уже случалось видеть его в обтягивающих футболках, порой даже мелькал голый живот – но впервые Уэст предстал передо мною в одном полотенце на бедрах.
И теперь я не могла думать ни о чем, кроме: «Вот так всегда и ходи!»
Серьезно, нужно издать закон, запрещающий Уэстону носить рубашки. Пусть всегда ходит полуголый. И мокрый, в блестящих капельках воды.
В этот миг я чувствовала себя школьницей, негаданно-нечаянно наткнувшейся в коридоре на предмет своего девичьего обожания.
Но не так уж это весело, когда ты давно уже не школьница, а обожаемый «краш» – твой босс.
Окажись передо мною кто-нибудь другой, я бы не переживала так из-за того, что утратила все свои мыслительные способности. Пожалуй, даже страстное желание трогать его дальше – трогать везде — не навело бы на меня ужас.
Но передо мной стоял Уэстон Райдер.
– А мне нет, – неторопливо ответил он, возвращая меня из влажных клубов фантазии в реальность.
Он положил руку мне на талию – и дыхание пресеклось в горле. Надо это прекратить, срочно прекратить! Но я не могу думать, когда он меня трогает. Точнее, могу думать лишь об одном: «Еще, еще, пожалуйста, еще!»
Почти против собственной воли я провела ладонями по его груди вверх, к плечам. Уэстон чуть приоткрыл губы. Я по-прежнему боялась дышать.
– Сделай так еще раз, – прошептал он.
И я послушалась – знала, что не стоит, но просто не могла остановиться. Снова и снова гладила напряженные мышцы его груди и живота.
Наконец из моей груди вырвался дрожащий вздох. Что со мной происходит?
– Вот о чем ты думала? Когда не могла оторвать от меня глаз там, на кухне? Думала, каково было бы меня потрогать?
Я с трудом сглотнула и кивнула, не вполне понимая, ему решилась в этом признаться или самой себе.
– Я вижу тебя, Ада. Всегда вижу – даже когда ты на меня не смотришь.
Рядом с ним я перестаю быть собой. Не понимаю, как остановиться. Хуже того – не знаю, захочу ли остановиться, даже если смогу.
Особенно сейчас.
– И сейчас я на тебя смотрю… – продолжал
