шуткой. – Только подумайте, он там, может быть, сидит со своей белой девушкой, пьет пиво, а вы заставляете его зубы скрежетать от пыли и кхичди.
– Разве нормальная мать так поступает? Из-за нее у него и не может быть девушки. Она изводит его своими проблемами. Как ни посмотришь, все надиктовывает по телефону свою жалобную книгу.
– Паратхи, – тихо предложила Сушила.
– Ну вот, даже слуги упрямятся и ни во что меня не ставят, – прогремел ее голос здесь и за семь морей одновременно.
– А может, – Сид опять попытался пошутить, – он завел черную девушку. Или китаянку.
– Чушь! Он мне все рассказывает.
– Или парня, – подзадоривал Сид.
Родители застыли в ужасе.
– Статуи почистили? – поспешил сменить тему Старший.
– Осталась только та, что в Маминой комнате.
– Ее комнату будем разбирать в последнюю очередь. Тогда все статуи и будем собирать. Иди, сделай чай!
«Человек почитает идолов, которых сотворил сам. Но не тех, что создал бог». – Эта мысль зародилась в чьем-то сознании и разлетелась с пылью.
– Господин, чай закончился.
– Что ты бормочешь, Кантхе Рам? Занавески сняты? Посчитай кольца от них и упакуй.
– Так принеси чай из магазина. – Старший бросил раздраженный взгляд в сторону жены.
Она отвернулась, продолжая держать телефон.
Сид достал кошелек.
– Вот поэтому и не уважают. Чай даже не можешь оплатить.
– Все бытовые расходы на мне. И после праздника чаевые раздавала тоже я.
– И свой кошелек небось не забываешь наполнять под шумок.
– У меня есть собственный счет, мне незачем воровать у тебя.
– Ты и одной пейсы не снимешь со своего счета. Тратишь только на себя, остальное придерживаешь.
– Все подарки детям покупаю я, эта футболка на Сиде, чехол на сиденье для Мамы…
– Это из Австралии. Зачем городить вранье на вранье?
– Посмотри-ка, как он разговаривает! Я имею в виду эту штуку, которая делает выше сиденье унитаза, я привезла ее из больницы.
– Больница принадлежит Падду.
– Вы препираетесь, как школьники.
– Так и что, он вещи просто так раздает?
– Нет, просто так раздаю я.
– Вы, мужчины, думаете, что раз видимые расходы на вас, то вы все делаете. А ведь все непредвиденные траты сваливаются на меня!
– Например.
– Например, твои родственники, которые приходят, когда мы садимся за стол.
– Вот как. А твои не приходят?
– И их друзья, которые меняются каждый день.
– Зарой свою жадность подальше, чтобы хоть как-то спасти репутацию, мадам.
– Мед для Мамы…
– Не впутывай Маму.
– Почему это? Мед покупаю я.
– Потому это, что он с пасеки твоего двоюродного брата.
– И что, Мама…
– Мама, которой мы всем обязаны? – прорычал Старший.
– Тебе лучше знать. Это ты, пользуясь ее подписью, пристраиваешь пенсию туда и сюда.
– Ох, вы оба…
– Госпожа, ваш чай.
– Какая мерзость. Неужто Мама захочет, чтобы ее пенсия просто сгорела? Она сама и подписывает все. Ее деньги вложены в хорошие места. Участок в Газиабаде, квартира в Нойде…
– Ах, как замечательно! Она в курсе вообще, куда деваются ее деньги?
– Все это ее, на нее оформлено.
– И она будет пользоваться, конечно! Так давай переедем в ее домик в Сахупури. Все лучше каморки, в которую ты собираешься ее перетащить.
– Если она захочет, переедем. Нет – отдаст внукам. Я тут ни при чем. Я не покупаю сари и украшения ни за счет Мамы, ни за счет своих сыновей.
– Эй-эй, вы оба! – Сид повысил голос.
– В чем дело? Скажи открыто.
– Ничего не говорите. Ничего не делайте, – вмешался из телефона Заморский сын.
– Говорит, ничего не делайте, – сказала госпожа, показывая, что она не одна.
– Легко указывать, сидючи там.
– Приезжайте сюда, – предложил младший сын с той стороны океана.
– Говорит, бросайте все и приезжайте ко мне. – Госпожа бросила победный взгляд.
– Езжай, тогда и посмотрим.
– Угомонитесь! – Голос Сида заставил всех замолчать.
Один из рабочих рассказывал что-то свое. Его слова раздались эхом:
– Рама[20] об-Рам-ляет наши сердца, поэтому его зовут Рама.
Смутившись, он притих.
В общем, муж и жена в преддверии своего скорого выхода на пенсию наделали такого шума, что все остальные звуки стали казаться лишь отголоском тишины.
25
Кто-то, наверное, спросил: «Откуда берутся обычаи?» «От воробья», – выпалили ему в ответ. А оратор произнес целую речь.
Вот ее содержание:
В Средние века была одна страна, и ее леса тоже были средневековыми. Леса покрывали склоны гор, а цветущие и плодоносящие деревья носили такие имена: дуб, бук, тополь, сосна, каштан, лайм. На деревьях поселились птицы, которые встречали закаты и рассветы вместе с воробьями. Лес оглашало радостное щебетание и милое каждому «Рам силам!».
Одна воробьиная пташка стала особенно всем мила и любима. Солнце так радовалось ей, что порой скидывало вниз гирлянду цветов, на которой качало ее, порой осыпало ее золотистой изморосью, а порой просто сверкало и веселилось вместе с ней. Так оно ей радовалось, так умилялось, что та стала краснокрылой пери. Ведь если обнимаешь с любовью, то твой цвет смешивается с цветом возлюбленной. И вот пташка все порхала и кружила, высокие деревья с материнской нежностью укрывали ее в своей тени, а она смело скакала по ветвям, и тогда по их листьям пробегала красная рябь. Иногда случалась такая погода, при которой красный цвет становился настолько густым, что казалось, это не листья, а красные цветы спадают журчащим водопадом.
И все, сколько хватало глаз, было подернуто красноватой пеленой.
Откуда-то издалека появился всадник. Он увидел алеющий горизонт. Каждый его мускул задрожал. Волнение передалось лошади, и она понеслась, подстегиваемая желанием ворваться в пылающий закат. Красный лес дурманил обоих и сбивал их дыхание.
Отвага всадника не знала границ – у него были деньги и ружье. Сначала он построил себе дом на холме. Посадил картошку и разжег огонь, где стали печь ее в мундире, и люди стали собираться вокруг языков пламени, петь и танцевать.
Красная пери из красного леса наблюдала за всем этим широко распахнутыми глазами. Тот, кто знал лишь безграничную любовь и видел только добро, станет ли бояться и осторожничать? Вприпрыжку она приблизилась к праздничному кругу. Глаза стали больше, чем ее тельце. Все, что осталось от птахи, – это огромные глаза, полные любопытства, и крылья. Что это за звуки, что за движения? Воркуя от восхищения, она отмахнулась от предостережений старых деревьев и земли, пахнущей дождем. А когда солнце захотело предупредить ее, она горделиво ответила:
– Милый мой, ты раскраснелся от ревности, не иначе!
Всаднику показалось, что прилетела бабочка. Он увидел, как от порхания ее крыльев раскраснелись языки пламени. Увидел, что красноватая пелена, окутывавшая лес, сосредоточилась вокруг нее.
