убил ублюдка сегодня рано утром, вы знаете? — Я кивнул, и он пожал своими массивными плечами. — Если бы вы рассказали мне это вчера, я сам бы мог его убить. У вас есть соображения о том, кто бы это мог сделать?
— Тот же, кто убил Алисию.
— Что это за ответ? — Он поднял брови и подарил мне любезную улыбку.
— Я не знаю, как вы это воспримите, — проговорил я нейтральным голосом, — а мне очень нужна сейчас ваша помощь.
— Все же попытайтесь, — проворчал он.
— Я считаю, что Чарльз Макензи-второй убил их обоих.
Он поднял стакан, не спеша осушил его, поставил на стойку и наклонил над ним бутылку.
— Какая помощь вам нужна?
— Что случилось со снятыми вами фотографиями Алисии с четырьмя атлетами?
— Я уничтожил их на следующий день после развода.
— Все? — настаивал я.
Он сосредоточился на разворачивании целлофана одной из своих чрезмерно больших сигар.
— Не хватало одного комплекта. За пару месяцев до того кто-то вломился в мой дом днем, когда я был на строительной площадке. Поскольку ничего не было тронуто, я не обратил на это особого внимания.
— Это мог быть Чак?
— Почему бы и нет? — Он быстро провел тыльной стороной руки по губам. — Вы помните, что я избил его до полусмерти, уничтожил все его вещи, дал ему пятерку и велел исчезнуть до конца жизни? — Он не стал ждать моего ответа. — Это было не совсем так. До его вещей я добрался лишь через пару недель. Я обнаружил тетрадь с написанными им стихами, — на его лице появилось смущение. — Никогда в жизни я не читал ничего подобного. Все они были посвящены Алисии. Парень сходил с ума по ней! Та оргия не была единичным случаем, понял я. Это продолжалось почти все время, что я был на ней женат. — Он медленно покачал головой. — Чтение этих стихов вызвало у меня странное ощущение. Словно я заглянул человеку в душу — там были и устремленные ввысь вершины, и бездонные пропасти.
— Вы полагаете, что если он так ее любил, то не мог убить ее? — подсказал я.
— Пожалуй, да. Поскольку он так ее любил, это кажется невозможным.
— Предположим, что она разлюбила его? Это объяснило бы случившееся?
— Может быть, — он не казался убежденным. — Но если бы я знал всю правду, скорее всего я бы не поступил с ним так жестоко.
Я поставил стакан на стойку и уставился на него. Через несколько секунд его веки задрожали, и он смущенно улыбнулся.
— Так чем могу вам помочь, Дэнни?
— Вы его видели, — медленно проговорил я. — Между нашей утренней и этой встречами.
— Кого? — пробурчал он.
— Вашего блудного сына. Поэтому вы выдали мне всю эту чепуху насчет его стихов, а также о том, что кто-то забрался в ваш дом и выкрал комплект фотографий. — Мне в голову внезапно пришло очевидное объяснение. — Он пришел к вам после убийства Уэйленда, потому что ему очень нужны были эти фотографии — без них он не мог бы добиться своего от Шари Уэйленд, не так ли?
— Что за бред? — прохрипел он. — Почему-то вы мне уже не нравитесь в качестве собутыльника. — Его левая рука смахнула все со стойки на пол, наделав много шума и звона. — Я даю вам пять секунд, чтобы убраться к чертовой матери из моего дома!
— Уже ухожу. Но передайте кое-что Чаку от меня. Его соучастник совершил сегодня утром ошибку, которой я не премину воспользоваться, ибо этот соучастник — слабое звено в их команде. — Я оскалился на Макензи.
— У вас осталась лишь пара секунд, — проскрежетал он.
— Что он предложил в обмен на фотографии, Чарли? Занять место Уэйленда после его смерти? И вы согласились на это, Чарли? Я полагаю, именно поэтому вы так стараетесь убедить самого себя в том, что он не мог убить Алисию?
Из горла его вырвался животный рык. Он схватил с полки наполненную бутылку и бросился вокруг стойки бара в мою сторону. Я выхватил из-под мышки револьвер и резко сунул ствол ему в живот. Это его остановило, но какой-то отвратительный момент я боялся, что его уже ничто не могло остановить.
— Я уже ухожу, Чарли, но не забудьте передать мое предупреждение Чаку!
— Знаете что, Бойд? — он сплюнул пенистую слюну на ковер. — Если мой сын не достанет вас, я сам убью вас!
Мысль об этом сопровождала меня в ночи. Я попросил таксиста довести меня до ближайшей аптеки и опять подождать. Я позвонил по домашнему телефону Стангеру. Усталый женский голос сказал, что его нет дома. Я спросил, где его найти, и она сказала, что у него срочное собрание на работе. Таксист облегченно вздохнул, когда я сообщил ему, что следующая остановка будет последней. В восемь тридцать он высадил меня у здания корпорации «Стратегическое развитие».
Ночной сторож попытался не пустить меня, но я сказал ему, что у меня срочное сообщение, которое ожидал мистер Стангер, и что его уволят, если он меня не пустит. Он тут же предложил проводить меня в зал заседаний, но я удовольствовался устными указаниями. Добравшись до зала, я остановился в дверях и оглядел присутствующих. Их было трое. Стангер сидел во главе длинного полированного стола. Кожа так обтянула его лицо, что оно походило на череп, посаженный на ворот рубашки. Норман и Тэтчер сидели по обеим сторонам стола. Норман говорил так страстно, что они не заметили, как я вошел.
— … вот так задумал это Стерлинг, — произнес его пронзительный голос с неожиданной уверенностью. — Положить деньги на отдельный счет в банке, чтобы Макензи не догадался, что он одалживает у самого Стерлинга.
— Все очень интересно, Эд, — проворчал Тэтчер. — Но теперь это уже история, поскольку Уэйленд мертв!
— Ты не прав, Джордж, — выпуклый кадык Нормана вдруг подпрыгнул, когда он страстно произнес: — Ничего не изменилось! Проделать все будет еще легче, раз теперь я организую слияние вместо Стерлинга.
— А деньги, Эд! — раздраженно воскликнул Тэтчер. — Ты говоришь, что Стерлинг положил деньги на отдельный счет? Кто, к черту, теперь сможет их взять, кроме его попечителей, и то после уплаты налога на наследство?
Норман победно хохотнул:
— Ты плохо меня слушал, Джордж. Достаточно будет, если тот, кто унаследует его состояние, даст твердую гарантию, что эти деньги будут вложены в наше дело.
— Кто наследник, Эд? — мягко спросил Тэтчер.
— Не я, конечно, — снова хихикнул Норман, — его две женщины: жена и любовница!
— Алисия мертва, — напомнил Тэтчер.
— Значит, практически все состояние достанется Шари, — Норман опустил с легким шлепком свою ладонь на стол. — Уверяю вас,
