всемогущая сила, как ваш Господь.
Они уже забронировали билеты на корабль, но перенесли дату отъезда, потому что Грегори надо было перед отъездом закончить кое-какие дела, и это неизбежно сказалось на их планах. Интересно, эти океанские лайнеры, «Сфинксы», некогда плававшие до Китая, по-прежнему обслуживают маршрут? В таком случае, надеялась Сюлин, ничто не помешает им вернуться на ее родину. Грегори знал, что эти лайнеры имеют для нее особое символическое значение.
Выяснилось, однако, что океанские лайнеры «Сфинкс» уже сняты с эксплуатации, и их заменили «Вискаунты», новые и роскошные. Суда даже третьего класса очень комфортабельные. Цянь Сюлин сказала: «Тогда мы поплывем судном четвертого класса. Так мы сэкономим немного денег». Грегори не согласился: «Нет, мы поплывем третьим классом. Ниже опускаться нельзя. Деньги мы еще заработаем».
В то время постоянно ходили слухи о вторжении японцев в Китай. Каждый день они читали европейские газеты. Ситуация была угрожающей. Что-то грозное могло вот-вот случиться. Желание Цянь Сюлин вернуться на родину уже не имело значения – оно точно не являлось весомым аргументом для отъезда. Грегори притих и тоже начал колебаться. Как и ожидалось, утром 4 августа по радио передали страшную новость: «Японские войска вчера вторглись в Шанхай. Первый выстрел войны наконец прозвучал».
Новости продолжали поступать. Китайская армия яростно сопротивлялась. Кай Тинхи, Си Цзинян и сотни отважных героев обороняли склады Сихань. Пятнадцатилетняя девушка, Янь Хуймин, под артиллерийским обстрелом принесла китайский флаг солдатам в Сихане. Глаза всего мира были направлены на нее. Японцы начали бомбардировки, и улицы города превратились в кровавые реки, а небеса вспыхнули огнем. По реке Сучжоу плыли трупы. Шанхай утонул в море огня.
Приходили новости и о членах ее семьи. Чжулу бежал на Тайвань, где теперь работал инженером в компании, обслуживающей оборудование для добычи угля. Ее мать вместе с семьей и родственниками скрывалась в южной части Исиня, на горе Чангджу. Чжолунь снова вернулся в армию: стал главой департамента транспорта при обороне Нанкина. Шанхай пал, в столице начался кризис, и более 100 тысяч человек собралось на узком берегу реки в Сягуане. Все суда были отданы войскам для перевозки солдат, мужчины записывались в добровольцы. 100 тысяч человек стояли на берегу, взывая о помощи. Они не могли переплыть реку. В результате многие попрыгали в воду, совершив самоубийство, чтобы не мучиться от холода под снегом и дождем и не умереть от голода и лишений. Как командующий департаментом транспорта, Чжолунь следил за событиями, и сердце у него обливалось кровью. Было решено, что два судна, «Яннань» и «Янчжу», отданные в распоряжение департамента транспорта, не должны попасть в руки захватчиков и их надо отвести от пристани. Чжолунь обратился к командованию за разрешением использовать их, но долго не получал ответа. Когда настал критический момент, он самостоятельно принял решение погрузить на них беженцев, чтобы перевезти через реку. Два военных парохода день и ночь циркулировали от одного берега к другому – одна поездка занимала около двадцати минут. Трудность состояла в том, что людей было слишком много, однако им удалось перевезти все 100 тысяч беженцев через Янцзы.
Впоследствии командование обвинило Чжолуня в самоуправстве. По военным законам его отправили под трибунал. Чжолунь признал свою вину и написал прошение об отставке, чтобы вернуться к гражданской жизни с женой и ребенком. Однако, когда он уже уезжал, еще более высокий военный чин вынес свое решение, наградив Чжолуня орденом Почета четвертой степени.
Сюлин очень переживала за брата. У него было доброе сердце. Он был хорошим мужем и отцом. Когда настал критический момент, он взял на себя ответственность и не оставил себе отходных путей. Члены семьи Цянь, как в науках, так и в военном деле, отличались пламенным сердцем. Окажись Сюлин на его месте, она поступила бы так же. Но Китай с его горами находился далеко, а океаны были огромными и бескрайними. Она могла лишь слать письма и тревожиться, а еще, втайне, погружаться в тоску. Тем не менее сердце ее так и стремилось к Китаю – Сюлин думала, что, будь она в Шанхае, то уж точно не стала бы прятать голову в песок, подобно страусу, перед иностранным вторжением. Грегори мог бы поступить в военный госпиталь, чтобы помогать солдатам, раненым на фронте. А сама Сюлин? Что же, она стала бы медсестрой и бинтовала им раны.
Чжулу, добравшись до Тайваня, написал ей. Хотя письмо в основном посвящалось семье и родным, каждая буква была для нее бесценна. Ее другой брат, Чжухай, остался в Шанхае искать работу; он сообщал: «Японцы отыскали отца Чжолуня, нашего дядю, и предложили ему пост марионеточного губернатора. Когда Чжолунь узнал об этом, он высказался резко против, грозя обратиться в газеты и порвать все отношения с отцом. Чтобы не принимать предложения, дядя сначала притворился больным, а потом, с помощью людей, которых тайно прислал к нему Чжолунь, ушел в горы, наверняка избежав пули».
Все это не казалось Сюлин странным. Члены семьи Цянь всегда вели себя так.
Ее сыну, Тимоти, было уже четыре месяца. Поскольку она всегда мечтала вернуться в Китай, то выбрала мальчику китайское имя Ханхен. Она обещала Грегори, что если они доберутся до Китая, то мальчик будет носить это имя, а фамилия у него останется Цянь. Она и для Грегори нашла китайское имя: Ги Лисян. По ее мнению, оно напоминало «Грегори» на французском. Грегори отнесся к ее выбору равнодушно. Он считал, что имена и фамилии – всего лишь символы; если ты кого-то любишь, то проживешь с ним счастливо до самого конца.
Цянь Сюлин сказала:
– Ну что же. Вернемся мы домой или нет, с этого дня я буду звать тебя Ги Лисян.
А потом прошептала ему на ухо с насмешкой:
– А поскольку ты уже старый, я буду звать тебя Старый Ги.
У Грегори имелись опасения насчет долгого путешествия в Китай. Он не знал, есть ли там греческая православная церковь, которую он мог бы посещать, и какие неудобства ждут его, иностранца, в Шанхае, хоть тот и считается вполне благоустроенным городом. Он был консерватором до мозга костей – своим долгом Грегори считал содержать семью и растить детей. Слова его дорогой жены вдохнули в него уверенность: рядом с человеком, которого любишь, жить можно где угодно. Грегори не стремился стать самым честным и разумным мужем на земле. В нем были врожденная заботливость и терпимость, благодаря которым Сюлин всегда чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире.
Сразу после получения новостей Сюлин начала тревожиться. С
