Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
ноября месяца все лайнеры до Шанхая были отменены. Их билеты на 18 ноября оказались бесполезными.
«Такова воля небес».
Отец Ги Лисяня оправлялся после болезни. Его нисколько не печалила перемена планов сына и невестки – скорее, наоборот. Узнав, что они никуда не уезжают, он сразу выздоровел. Хотя врач запретил ему употреблять спиртное, в счастливые моменты он подносил пустую бутылку, пахнущую крепким алкоголем, к носу и нюхал ее. Даже запах внушал ему радость. Мать Грегори, русская по происхождению, словно заботливая наседка, носилась за внуком. Она заранее приготовила ему одежду и пеленки. Детское белье и одежда Грегори были тщательно отглажены и переданы мальчику, так что теперь ей казалось, что она вернулась назад во времени. Рождение Тимоти подняло дух всей семьи Перлинги. Отмена рейсов до Шанхая лишь изредка обсуждалась за семейным столом. Отец считал, что война – настоящее проклятие. Он не хотел, чтобы его сын и невестка, и уже тем более маленький внук, отправлялись в далекую страну, объятую огнем, пусть даже это и невесткина родина. Зачем это нужно? Тысячи людей умирают там каждый день!
Более того, Китай, по мнению семьи Перлинги, по-прежнему находился в Средневековье, хотя и был полон чудес. Мужчины там носили длинные волосы, собранные в хвост, а женщины до сих пор бинтовали ноги (хотя невестка это отрицала, говоря, что традиция бинтовать ноги канула в прошлое). Европейская пресса продолжала называть Китай «азиатским сумасшедшим». Безусловно, все это оказывало влияние на Перлинги. Хотя все доверяли Сюлин и любили ее благодаря мягкому характеру и тяге к учению, ее страна была охвачена пожаром и никак не могла считаться пригодной для жизни.
В этот печальный период чувства утраты и безнадежности у Сюлин прорвались бурным потоком. Временами он лишь щекотал ее пятки, но бывало, ей казалось, что он вот-вот поднимется выше головы и затопит ее. За обеденным столом у Перлинги Китая в разговоре касались редко. С тех пор как она поняла, что не сможет вернуться на родину, вкусы ее изменились. Воспоминания о домашней пище в Цзяннане всплывали откуда-то из самого нутра: легкий свежий суп из потрохов, креветки с пастой из бобов и семян чили, жареные гребешки, яичные роллы с начинкой из красной фасоли, маленькие вонтоны с орехом и прочие сытные блюда, которые они шумно поедали на Новый год, – все возбуждало ее аппетит. Живя одна, она могла иногда посвятить время кухне, чтобы немного себя побаловать. В семейном доме Перлинги пахло борщом, картофелем или хлебом. Она могла к этому приспособиться, но временами желудок, привыкший к китайской еде, говорил ей приготовить что-то самой, чтобы не сойти с ума.
Она могла учить своего новорожденного сына китайскому, но где бы он использовал его? Властная бабушка русского происхождения хотела, чтобы ее внук вырос православным христианином, и потому настаивала на крещении. К ее удивлению, Грегори не сопротивлялся. Сюлин решила промолчать. По примеру мужа, она предпочитала плыть по течению, но в душе очень сожалела. Ее сын не станет настоящим китайским господином. И его будут знать только под именем Тимоти.
Сказать, что ее чувства объяснялись одной ностальгией, значит ничего не объяснить. В действительности она страдала депрессией – той неотступной тоской, которую невозможно подавить, потому что она разрастается в острое отчаяние.
Шла война, и невозможно было предсказать, что ждет их впереди. Счастливые дни рассыпались, словно жемчужины по полу. Сколько ни старайся, все их не соберешь. Чжолунь был на фронте – никто не знал, где именно. Недавно он пережил горе: умерла его старенькая мать. В то время он прятался где-то в горном ущелье. Семья целыми днями жгла лампы в память о ней. Он не мог приехать попрощаться с матерью. Если бы он еще успел повидаться с ней, спросить, как она себя чувствует, это утешило бы его. От мыслей о ее смерти потаенная рана открывалась у него в душе.
Грегори заметил, что его жена изменилась: мягкая, сердечная «азиатская красавица» превратилась из веселого говорливого ручейка в грозную волну карибского урагана. В своем отчаянии и беспомощности она внезапно стала крайне упрямой. Целыми днями могла не есть, так беспокоилась за Чжолуня.
В конце концов спокойный ритм повседневной жизни помог ей немного прийти в себя.
Темперамент Сюлин всегда стремился к равновесию, даже в период перепадов настроения, поскольку от природы характер у нее был мягким, как шелк. В конце концов, ей столько пришлось пережить: совсем молоденькой она переехала с одного края земли на другой и считала, что такова ее судьба. Молодые никогда не колеблются. Хотя больше ее не преследовал образ мадам Кюри, Грегори всегда был рядом. Она знала, что ее место возле любимого.
Но главное, она не хотела осложнять жизнь своим детям. У нее не было права тащить четырехмесячного младенца в страну, кишащую солдатами, лишать его детства, прятать в бомбоубежищах и подвергать ужасам войны. «Значит, так суждено». Из всех слов, которые говорил отец Грегори, она запомнила только эти.
Однажды к ним пришел старик с круглым торчащим животом. Это был друг мистера Перлинги, отец Стефан. Он явился из какого-то далекого городка на французской границе под названием Эрбемон. Из его долгого путаного рассказа постепенно выяснилось, что он прошел пешком более двухсот километров, отделявших Брюссель от Эрбемона, тихого и провинциального.
«Если вы переберетесь в Эрбемон, то сразу станете там знаменитостями. С вами будут обращаться, как с королевскими особами, приближенными к императору. И к вашей жене, само собой – все тамошние женщины будут завидовать цвету ее лица. Поверьте, в Эрбемоне нет ни одного плохого человека».
Красноречие отца Стефана было убедительным, однако Грегори поднял вопрос, который тот не продумал заранее: «Я слышал, что все жители Эрбемона – католики. А мы – православные христиане. Не станет ли эта разница в вере преградой между нами?»
Отец Стефан перекрестился и ответил: «В Эрбемоне почитают все религии. Фанатиков у нас нет. Все очень дружелюбные и гостеприимные».
В результате Эрбемон стал следующей остановкой на жизненном пути семьи Грегори и Цянь Сюлин.
– Почему ты боишься этих людей, католиков? – спросила мужа Цянь Сюлин.
– Дорогая моя Лин! Давным-давно католическая, протестантская и православная церкви были едины. Все веровали в Иисуса Христа. Но постепенно между ними возникли разногласия, так что они превратились в непримиримых врагов.
Грегори рассказал ей о крестовых походах, которые начал папа Урбан II и которые продолжались двести лет. «Папа Урбан II созвал собор в Клермоне, во Франции, и повелел всем взяться за оружие и идти сражаться, чтобы отвоевать
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
