подбородка – его волосы напомнили мне о пляжах Южной Калифорнии. Угловатое лицо, серебряный пирсинг в ноздре. Высокий, загорелый, татуированный – на шее у него, с правой стороны, я разглядела большую букву А староанглийским шрифтом.
Тедди, восторженно взвизгнув, вскочила и бросилась к нему. Он легко ее поймал, и она расхохоталась.
– Дасти Такер, – завопила она, – а ты как здесь оказался? Последний раз я слышала, что ты пасешь коров в Австралии!
Ах вот что! Это тот самый парень, о котором рассказывал Уэст, – ковбой-гастролер!
Эмми тоже вскочила и побежала к нему обниматься.
– Привет, Дасти! – поздоровалась она, бросив быстрый взгляд на Кэм.
Взгляд был обеспокоенный – и я тоже оглянулась. Выглядела Кэм еще хуже, чем когда уронила стакан, но, заметив, что я на нее смотрю, быстро «натянула маску». Мне ли не знать, как это выглядит!
– Ты что здесь делаешь? – тем временем спрашивала у Такера Эмми.
– Эмми, и я рад тебя видеть! – отвечал он.
– У нас девичник, парней не приглашали!
– Даже меня?
– Даже тебя! – вклинилась Тедди. – Но мы рады тебя видеть. Добро пожаловать домой!
Дасти обвел быстрым взглядом комнату, на мгновение остановился на мне, а затем его взгляд метнулся к Кэм. Он широко раскрыл глаза – всего на миг, но осталось странное ощущение, словно из комнаты вдруг выкачали кислород.
– Привет, Эш, – сказал он, не отводя взгляда.
– Привет, Дасти, – ответила она. Мне показалось или голос у нее в самом деле дрожал?
– Что ж, Эмми, – заговорил Дасти, не сводя глаз с Кэм (и, клянусь, он бросил взгляд на ее левую руку). – Я слышал, ты теперь с Бруксом.
В голосе прозвучала какая-то странная нотка. Сарказм? Или просто удивление?
– И что, если так? – поинтересовалась Эмми, складывая руки на груди.
Взглянув на нее, я подумала: «Черт, эта женщина определенно умеет убивать взглядом!» И сделала себе мысленную пометку: никогда не говорить при Эмми ничего плохого о Бруксе!
– Да ничего, – ответил Дасти, наконец отведя взгляд от Кэм и шутливо подняв руки. – Поздравляю. Просто удивительно: ведь в последний раз, когда я видел вас вместе, ты его разделывала на жаркое!
– Все течет, все меняется, – ответила Эмми.
– Да, – согласился Дасти, снова переведя взгляд на Кэм. – Все меняется.
– Я Ада, – вставила я, почему-то ощутив потребность защитить Кэм. Отвлечь Дасти, чтобы он перестал так на нее пялиться.
Сработало – теперь он смотрел на меня.
– Рад познакомиться. Я о вас слышал настоящие чудеса. – Мы пожали друг другу руки.
– Серьезно, – сказала Эмми, – у нас девичник, так что вали-ка ты отсюда.
– Странно, – ответил Дасти. – Меня позвали на мальчишник, но, похоже, я не в ту дверь зашел.
– Парни сейчас тусуются у Густа, – сообщила Эмми, и Тедди сделала вид, что ее сейчас вырвет. – Здесь-то им что делать?
– Не знаю, – ответил Дасти. – Но я сначала заглянул в Большой дом, и твой отец сказал, что парни здесь.
Очень любопытно! Выходит, Амос Райдер отправил по неверному адресу сразу двоих?
– Ладно, в общем, теперь иди, – сказала Эмми и, развернув Дасти лицом к двери, подтолкнула к выходу.
– Иду, иду! – ответил он. Однако у самого порога обернулся к Кэм, бросил: – Отлично выглядишь, Эш! – и скрылся.
Я взглянула на Кэм.
– Эш?
Она сглотнула и пожала плечами.
– Старое прозвище. Моя фамилия Эшвуд.
16. Уэст
Старый черный «форд-бронко» Дасти я услышал прежде, чем увидел. Мотор у этой штуковины просто оглушительный; а когда «форд» подъехал к дому Густа, вместе с ревом мотора до меня донесся пронзительный гитарный запил Led Zeppelin.
Белый двухэтажный дом Густа стоит на западном краю «Ребел блю». Построил он его перед тем, как Эмми уехала в колледж – значит, примерно десять лет назад. Строился с размахом: в доме четыре спальни, и расположен он так далеко от всего остального на ранчо, что Густ чувствует себя здесь полным хозяином.
Когда подъехал Дасти, Густ, Брукс и я сидели во дворе и дули пиво. Дасти совсем не изменился – такой же, каким я его помнил, просто немного старше.
Все мы встали, сказали «Привет, старина!» – и обменялись с ним рукопожатиями.
– Ты где так долго пропадал? – спросил я.
– Папаша твой сперва послал меня в старый Большой дом, – пожав плечами, ответил Дасти.
– Что? Почему? – Ерунда какая-то.
– Сказал, что вы там, – ответил Дасти, а затем повернулся к Густу: – Райли-то у тебя как выросла!
Густ провел рукой по волосам (сегодня, для разнообразия, он был без шляпы).
– Да, уже совсем большая. Хотя я стараюсь об этом не думать. – Он покачал головой. – Но когда ты успел ее увидеть? Ведь Кэм должна была уже ее забрать!
В глазах у Дасти блеснул какой-то огонек.
– Кэм тоже оказалась там, в старом Большом ломе. У них там девичник.
Густ кивнул.
– Это хорошо, ей надо больше отдыхать. – Он вытащил из кулера банку пива и бросил Дасти, а тот ловко поймал ее на лету. – Давай-ка выпей, и начнем игру.
Ни одна наша тусовка не обходилась без состязания по бросанию лассо – любимой игры Густа и Люка, должно быть, потому что оба этим искусством владели в совершенстве. Достав лассо, они сразу превращались в подростков – в азартных юнцов, готовых на все, чтобы победить.
Правила у нашей игры простые. Делимся на две команды. Каждый берет лассо. Сходимся с противником, стараемся заарканить его и не дать ему заарканить себя. Удастся его опрокинуть – отлично; чем жестче он грохнется наземь, тем лучше.
Сегодня поделились как обычно: мы с Дасти против Брукса и Густа. Несколько раз в жизни нам удавалось выиграть против этой парочки, но такое случалось не часто. И готов спорить, не потому, что они так уж ловко обращаются с лассо. Просто эти двое мозги нам выносят своей болтовней.
Играем мы на очки. Удалось заарканить противника, но он устоял на ногах – получаешь одно очко. Споткнулся и упал – два очка. Если ты опрокинул его наземь одним рывком – чистая победа, три очка.
Выигрывает та команда, что первой наберет тридцатку.
Вначале вышел я против Густа. Мы встали друг от друга футах в пятнадцати – далеко, но не настолько, чтобы я не разглядел его дурацкую самоуверенную ухмылку.
Богом клянусь, Густ улыбается только в двух случаях: когда смотрит на Райли и когда видит возможность надрать мне задницу.
– Ну что, братишка, готов пыль глотать? – поинтересовался он с нехорошим блеском в глазах.
Раз уж мы превратились в школоту, я не смог придумать ничего остроумнее, чем:
– Вали на хрен!
Густ только рассмеялся в
