не стоила мне жизни. Мой план был, забравшись по отвесной стене, тайно влезть через узкое окно в комнату и положить сорванный мной букет на ее кровати. А на следующий день преподнести ей такой же букет, чтобы она поняла, кто был смельчак с первым букетом. Бесстрашная юность! Когда я добрался до ее окна и подтянулся, чтобы влезть внутрь – передо мной предстало лицо какой-то старухи, выглядывающей из комнаты. От неожиданности руки мои расцепились и, перебирая ими в воздухе в отчаянной попытке ухватиться, я с криком упал на землю. Высокая трава немного смягчила удар, но все же острая боль пронзила мою спину. Я находился в сознании, но не мог пошевелить ногами. Я просто перестал их чувствовать, как если бы их и не было. Сбежавшиеся на шум слуги отнесли меня в замок и вызвали лекаря, который сказал, что по его разумению следует готовиться к последнему причастию. Ночью к острой боли в спине прибавились жар и лихорадка. Бред и явь той ночи смешались у меня в голове и даже до последней недели я не понимал, привиделось ли мне тогда или было наяву, как открылась в полночь дверь и в комнату вошла девушка, окруженная тусклым белым, подобно туману, сиянием. Быстрым шагом приблизилась ко мне, и подала знак о молчании, когда поняла, что я узнал ее.
Сибилла де Куртинэ тихо произнесла: “Я попробую спасти тебя, маленький Муано, но обещай никогда и никому не рассказывать о нашем маленьком секрете”.
Не знаю, почему она назвала меня муано, то есть, воробушком. Возможно, из-за моего неудачного полета, но мне сразу стало лучше от ее ласкового тона, и я с благодарностью согласился хранить нашу тайну.
Мне сразу вспомнились слова Мелани о воробушке, но я сидела, как завороженная, и не стала прерывать отца.
– Все настолько обрадовались моему быстрому выздоровлению, что я смог даже избежать сурового наказания за свою дерзкую выходку, но полагаю, чтобы избежать дальнейших пересуд, меня отправили оруженосцем в свиту сына короля Франции Филиппа-Августа. Там я потерял след прекрасной Сибиллы. Одни говорили, что вроде как она ушла в какой-то монастырь; другие– вышла замуж и покинула родные земли. Вскоре я и сам женился на вашей матери, и воспоминания о первой любви окончательно выветрились из моей головы.
Отец грустно улыбнулся, как всегда, когда вспоминал нашу мать.
– Представь мои чувства, когда волей судеб дама из прошлого оказалась здесь в нашем замке, и выглядела всего лет на десять старше, чем я запомнил ее пятьдесят лет назад. Ты же помнишь, как я был взволнован этим сходством при первой встрече?
Я молча подтвердила.
– Но ты не знаешь того, что, когда вы навестили меня после отравления, она наклонилась и прошептала: ”Я снова попытаюсь спасти тебя, Муано”. Каждый день она приходила ко мне с лечебным отваром, и всякий раз останавливала меня жестом, запрещая мне заговаривать с ней. Мне становилось несколько лучше: напиток унимал судороги, и мне было легче дышать. Без нее мне вряд ли что-то поможет. Кроме того, тебе придется справляться самой, поэтому я хочу, чтобы даже в самые тяжкие мгновения ты не забывала, что твой род – де ла Рош, а мы крепки, как скалы Нормандии.
Отец ласково похлопал меня ладонью по руке.
– В одном ты заблуждаешься – в нашей гостье нет ничего порочного. Для меня она – не ведьма, а загадочная фея или королева волшебной страны. Я понимаю, что рок проклятия лежит на ней, оттого она невольно окружена мелкими пакостями, как, например, скисшее молоко. Как у каждого человека есть тень от света, так у нее тень от колдовства. Много странных, дьявольских событий происходит вокруг нас, но правда скрыта, и я не верю в виновность нашей гостьи.
– Ты думаешь, я поступила дурно, отдав ее на растерзание инквизиции?
– Это был не твой, а ее выбор. Она в очередной раз защитила нашу семью.
Со скрипом приоткрылась створка ставен на окне, впустив внутрь багряные лучи заходящего солнца. Комната на мгновение преобразилась: засияли доспехи в углу, собаки, угрюмо лежавшие на полу, подскочили и радостно завертели хвостами, а невидимая доселе пыль обрела волшебные очертания и закружилась в потоке света. Сквозь меня прошла волна легкости, и впервые за долгое время я улыбнулась от всей души, отец смотрел на меня и улыбался в ответ. Створка громко хлопнула, и наваждение испарилось из-за вернувшегося полумрака. Тоска тяжелым грузом навалилась на меня снова.
– А сейчас давай отложим наш разговор, мне надо отдохнуть, – задыхаясь, предложил отец. – Ты пока отправь вестового к аббату Фризо. Опиши, что здесь происходит, и что нам нужна его защита в делах с инквизиторами из ордена последователей Доминика.
Разговор с отцом окончательно растрепал мою уверенность. Я корила себя за трусость и нерешительность, которые привели к пленению Мелани. Гнев и боязнь за жизнь отца охватили меня, и я видела в Мелани причину всех бед.
Написав письмо аббату, я отправила к нему гонца. Затем я послала сына стражника Огюста разузнать, куда отправился отряд с монахом, и в каком месте они будут держать пленницу.
Некоторое время я не могла уснуть, какая-то мысль назойливо крутилась в моей голове, но не могла достаточно оформиться, чтобы я ухватила ее. Когда я уже почти сдалась, вдруг холодный, липкий пот прошиб меня.
“Что, если, – ужаснулась я, – убийство и изуродование тела бедного Симона было единственным способом для Мелани спасти жизнь моего отца? Чем не сделка с дьяволом: молодая жизнь в обмен на выздоровление старика? Ведь тот факт, что она заботлива и добра к нам, не означает, что она будет такой же к другим. Как часто в жизни добропорядочный глава семейства, души не чающий в своих отпрысках и считающий их избранными среди остальных, оказывается злобным и нетерпимым к чужим детям. Он бесконечно закрывает глаза на серьезные проступки своих мил чад, ибо считает таковые лишь незначительными шалостями, не стоящими отдельного упоминания, а то и вовсе усмотрев в них нечто противоположное, и даже положительное. Но не дай бог чужим детям попасться ему на глаза – за любые их действия они будут зачислены в нечестивый легион без малейшего шанса на прощение. Человек по природе своей двуличен: он легко находит оправдание себе и обвинение другим. Церковь учит, что дьявол искушает нас разными способами, а слуги его хитры и коварны. Не может ли статься, что, ради спасения отца, ведьма губит других и находится в
