я бесполезная, совсем никому не нужна». Просто знай, что наша радость в ее радости, и помалкивай.
Когда пришла тетушка Рози, они и правда замолкли. Были ли они рады? Кто знает. Рози, хиджра[48], много лет приходила к Маме и звала ее сестрой: «Бэхан джи, бэхан джи». Она просила бакшиш и подарки на Холи[49], Ид[50], дни рождения детей и другие праздники, иногда что-то забирала, иногда – приносила, и все видели, как они вместе сидели на лужайке на низких табуретках, болтали, пили чай и лакомились острой закуской из поджаренных бобов и горошка. А в Рождество…
Предложение не закончено.
31
Есть предложения, которые так и остаются незаконченными, это зависит от того, в какой момент их начали произносить. Как тетушка Рози, до которой дошли новости о дереве желаний, могла не прийти? Когда она появилась в доме, Старший и его жена, прервав перебранку на полуслове, ошеломленно уставились на нее. Тетушка почтительно сложила руки, но жест этот предназначался не им, а их Матери, которую она называла сестрой и которая была теперь деревом желаний, и, чтобы увидеть ее, Рози притулилась в хвост очереди пришедших за благословением. Теперь она была внутри дома, а не на лужайке снаружи.
Ему суждено было остаться незаконченным.
– Сестра, «Распутные»[51] и сандалии, – сказала она, сложив руки, а Невестка и Старший, прерванные на полуслове, пристально следили из-за двери, покачиваясь вслед за тростью. Тетушка Рози поняла. Книгу она достала сама и указала Лилавати на сандалии.
Это были сандалии из Сингапура, которые Дочь привезла для Мамы из путешествия, легкие, как бабочки, созданные для морского берега, чтобы порхать, увлекая за собой песок. Они были украшены розовыми цветами и зелеными листочками, и как-то Мама в присутствии Лилавати сказала Рози:
– Я редко ношу их, в следующий раз отдам, почищу только.
Тетушка сказала:
– Лилавати, не забудь их отложить для меня.
– Оказывается, следить за модой хиджр теперь моя забота, – раздраженно подумала Лилавати.
С тех пор умер Папа, наступили холода и было не до сандалий. И вот пришло их время.
– Не хотел, чтобы я отдала их племяннице, вот и расхлебывай, – пробормотала Невестка сквозь зубы.
Рози сложила подарки в висевшую на плече сумочку, расшитую синелью, и распустила ослабший пучок – волосы рассыпались по спине, она зажала губами цветную заколку, с которой свисала кисточка из жемчужных бусин, и, собрав волосы, по-женски подняла их наверх, закрутила в воздухе, уложила в пучок и вернула заколку на место.
– До этого утащила кресло-качалку. – Невестка попыталась возобновить перепалку и завершить незаконченное.
Рози ушла.
– К чему это ты вспомнила? Дело было еще задолго до всего этого. – Незаконченное немного продвинулось вперед – теперь стараниями Старшего. – Вообще-то его отдали садовнику Нипы.
– Чтобы он раскачивался в перерывах между прополкой и вскапыванием?
– Оно не было твоим, и не тебе решать, кому отдавать.
– Так и ее не было. Баней принес его, чтобы все в доме пользовались.
– Вообще все только ее, – раздался чей-то тихий голос.
– Но музыкальный центр был мой, – опять возразила она.
– А деньги на него давал я, – возражение на возражение.
– Термоса нигде не видно.
– Эй, так это я его принес из столовой.
– Взяв карточку, по которой мой дядя ходит в столовую.
– Но заплатил я.
– Деньги все равно твои, чьи бы они ни были.
Дребезжа и скрипя, оба пришли к соглашению, что не все нужно везти в новый дом, а вот вывезти все придется. На том и порешили. Кризис, разыгранный в жанре комедии.
Нужно переезжать, признали супруги, проявив все здравомыслие, и глубоко вздохнули.
32
Они должны переехать и оставить эти стены и двери здесь. Не обидится ли дом? Пойдут ли стены и двери безмолвно и незримо в новое место? Подобно душе, пребывающей внутри? Этому дому, что внутри, все равно чем становиться: дворцом или курятником, ему нет никакого дела до внешних измерений, слышали, наверное, об этом? Внутри дома живут его обитатели, так что же, получается, их и называют душой? А вокруг них скапливаются вещи, на которых лежат, сидят, качаются, но вряд ли Старшего и его жену сейчас занимали эти мысли. Да и погружение в подобного рода раздумья о свойствах и форме дома рождает еще большую небрежность.
Дом почти исчез в картонных коробках, и живущим там стало сложно протискиваться между ними. Среди этих нагромождений никто не мог ни до кого добраться, да и одному было совершенно невозможно разгрести достаточно места, чтобы одновременно уместить на нем свое тело, душу и пожитки.
Что было в этих коробках, а чего не было, станет известно в ближайшие дни, если не подведет память. Коробки не открываются все разом сразу по прибытии в новый дом. Что-то найдется, что-то будут продолжать искать, и разгорится новая перебранка: «Куда эта чертова вещица подевалась? Это ты ее потерял, или я куда-то запихала, или ее тоже успели отдать?» В суматохе кругом опять полетят веревки, бумага, коробки, а потом…
Потом ничего. Как можно вернуться обратно след в след, чтобы вор, дерево желаний или еще кто-то смог сказать, что вот такая-то вещь исчезла так и так?
В один из следующих дней одно стало совершенно ясно: статую никто не упаковывал, и она исчезла. Так же, как и старая Мать.
33
Сюжет с исчезновением старой Матери может получить продолжение. Или же может быть затянута петля на шее ее Дочери, которая являла собой дух нового времени, свободный от семейных ценностей и открытый всем ветрам, по крайней мере, она сама так считала. Или же оба сюжета получат продолжение и будут чередоваться в разных главах, что, без сомнения, может ввести в заблуждение.
В том-то и дело. Куда может привести тропинка? Если бы угол всегда был один и дорога одна, то все кончилось бы, не успев начаться. Ио нет, пути переплетаются, и тогда открываются новые горизонты. Кто-то намеренно выбирает другую дорогу, чтобы посмотреть, куда она приведет. Кто-то почитает за благо жить, когда кругом все понятно и ясно, и считает, что, кинув один взгляд, сумел охватить целое, принимая поверхностное понимание, полученное от поверхностного взгляда, за глубокое и всеобъемлющее.
Понимание порядком поизносилось, стало ругательством. Вплоть до того, что под пониманием стало подразумеваться «помещать значение», а ведь должно – «вымещать значение». Тебя должно встряхнуть так, что сверкнет молния. Вспышка будет настолько ясной, острой, жалящей, сверкающей, резкой, что поднимутся земля и небо, а между ними беседой разольется океан – так они смогут постичь друг
