интерес и обещание открыться самому немного ободрили меня.
– Ну… в моей жизни не было ничего такого интересного, чтобы делиться этим. – начала я осторожно. – Разве что… у меня есть дочь.
Слово «дочь» сорвалось с моих губ, прежде чем я успела осознать это, но я не пожалела об этом. Было так приятно поговорить с кем-то об этом, впервые за долгое время. Да и что-то внутри подсказывало, что мужчина передо мной не использует эту информацию против меня. Ну и добраться до неё он в любом случае не сможет. Никто кроме НЕГО не знает где моя дочь.
Доменико замер. Серебряная вилка, которую он только что поднёс к губам, выпала из его руки и со звоном упала на каменную плитку террасы. В его глазах промелькнул целый вихрь эмоций – удивление, недоверие, и ещё что-то неуловимое… тревога?
– Дочь? – хрипло переспросил он, и его голос дрогнул, впервые выдав его неуверенность. – Сколько ей лет? Где она?
– Ей четыре. Она… со своим отцом.
– Ты скучаешь по ней? – спросил Доменико, и в его голосе прозвучало что-то, похожее на сочувствие.
– Очень. – в уголках моих глаз защипало от слёз.
– Но почему ты не с ней и как оказалась тогда в… – начал Доменико, но договорить он не успел. Его прервал резкий звонок мобильного телефона. Моррети, чертыхнувшись себе под нос, быстро вытащил смартфон и, бросив на экран взгляд, мгновенно преобразился. Его лицо, секунду назад выражавшее интерес и едва пробивающуюся нежность, стало жёстким, непроницаемым, как маска, скрывающая все эмоции. Но я успела заметить, как на долю секунды сжались его челюсти, а в глубине его глаз вспыхнул хищный, опасный блеск.
– Прости, мне нужно ответить. – бросил он, и в его голосе вновь зазвучали знакомые стальные нотки. Как будто кто-то щёлкнул невидимым выключателем, вернув Дона Моррети в его привычный образ.
– Да, конечно. – прошептала я, чувствуя, как уходит ощущение хрупкого доверия, возникшее между нами.
Доменико отошёл к краю террасы, и, отвернувшись от меня, поднёс телефон к уху. Я наблюдала за ним из-за бокала с апельсиновым соком, пытаясь представить, о чём он сейчас говорит. С каждой минутой его лицо становилось всё более жёстким, черты заострялись, а во взгляде появлялась холодная решимость. И когда он закончил разговор и повернулся ко мне, я уже догадывалась, что наш момент – близости? – безвозвратно разрушен. И почему-то это знание отозвалось в моей душе горьким, почти болезненным разочарованием.
– Я вынужден тебя покинуть. – с сожалением произнёс он, обернувшись ко мне. – У меня встреча с другим боссом, о котором я тебе говорил.
– Ничего, я понимаю. – я постаралась, чтобы мой голос звучал ровно, но, кажется, у меня это плохо получилось. В горле застрял ком, и мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы он остался, обнял меня, прогнал прочь тревогу, которая с новой силой запульсировала в висках.
– Я надеюсь, это не займёт много времени и к вечеру уже буду здесь. А ты пока располагайся, отдыхай. И, если тебе что-то понадобится, не стесняйся, обращайся к Лукреции.
Я поднялась из-за стола и нерешительно двинулась к нему навстречу.
– Будь осторожен, Доменико. – прошептала я, нервно теребя в руках салфетку.
К моему удивлению, Моррети шагнул ко мне и нежно провёл пальцем по моей щеке. От его прикосновения, такого неожиданного и ласкового, по моей коже пробежали мурашки.
– Всегда. – ответил он, глядя мне прямо в глаза. А затем опустил ладонь и слегка коснулся моей руки, отчего по моей коже словно пробежал электрический ток. – До вечера, Biancaneve.
– До вечера. – прошептала я, не в силах справиться с глупым румянцем, который опалил мои щёки от его лёгкого прикосновения.
Он резко развернулся и, быстрым шагом направился к дому, оставив меня одну на залитой солнцем террас в смятении чувств.
Глава 17. Доменико
– Это была она, не так ли? – раздался за моей спиной низкий голос Неро. Я подавил вздох, раздражённый его внезапным появлением. – Красивая… Теперь я понимаю, почему ты прятал её в Нью-Йорке. Но только…
Я медленно обернулся, проследив за его взглядом, скользнувшим по террасе, залитой золотистым светом сицилийского утра. Настя стояла у самого края, обняв себя руками. Платье подчёркивало каждый изгиб, светлые волосы развевались на лёгком ветру, а взгляд был устремлён вдаль, туда, где лазурная гладь моря сливалась с бледно-голубым небом, создавая иллюзию бесконечности. На её лице застыло выражение какой-то щемящей грусти, и от этого у меня сдавило грудь.
Я был готов поставить коллекцию вин, что она думает о своей дочери. Новость о ребёнке стала для меня подобна взрыву гранаты, разбросав вдребезги все мои прежние представления о Насте, и вызвала кучу вопросов. В прошлом ей явно досталось немало, и произошло что-то плохое, раз она согласилась сама пойти в рабство. И моя интуиция подсказывает, что в этом как-то замешана маленькая девочка и её отец. Но я не хотел давить на Настю. Почему-то для меня было важно, чтобы она сама раскрылась, также как сделала это во время завтрака.
– Только что? – спросил я, сжав кулаки, не совсем уверенный, что хочу знать ответ на этот вопрос.
– Почему она здесь, Доменико? – Неро сделал шаг ближе, бесцеремонно вторгаясь в моё личное пространство, но я лишь молча смерил его ледяным взглядом. – На следующий день после того, как ты сбежал от Миреллы? И, прежде чем спросишь, – он выставил ладонь, предугадывая мой вопрос. – я не следил за тобой. Она сидела в баре грустная, и сама поделилась тем, что ты ушёл и что, видимо, это была ваша последняя встреча. Не знаю, что между вами произошло, но, – Неро многозначительно посмотрел на меня. – полагаю, она была права.
Я на мгновение задумался над его словами. Да, встреча с Миреллой заставила меня действовать быстрее. Но даже если бы этого не произошло, рано или поздно Настя всё равно оказалась бы здесь. Сицилия – мой дом, и, хотя я планировал расширить своё влияние на Нью-Йорк, я не собирался проводить там весь год, пока Настя была моей.
– Не твоё дело. – отрезал я, чувствуя, как в груди разгорается знакомый огонь раздражения.
Прошлую ночь я практически не сомкнул глаз.
