и план «Б» не помог?
В отчаянии я снова и снова вонзала осколок в грудь чудища, едва сдерживая рыдания. Из последних сил вырвав осколок из древесины, я вонзила его туда, где у людей – как, впрочем, и у окули – находилось сердце. Зеленое свечение в глазах существа внезапно стало таким ярким, что мне пришлось прикрыть веки.
А потом все закончилось.
Давившая мне на грудь тяжесть исчезла. Когда я открыла глаза, от чудища остался лишь тонкий слой серебристо-серой пыли, теперь покрывавший мое одеяние.
Я сидела, застыв от ужаса. Что только что произошло? Что все это было? Неужели мне привиделось?
Переломившийся пополам осколок кувшина, лежавший рядом со мной, говорил об обратном.
Я судорожно вздохнула, а затем вдруг задышала так тяжело, будто только что пробежала марафон. Поджав под себя ноги, я раскачивалась взад и вперед, пытаясь избавиться от своих ужасных мыслей. Что только что случилось? Что только что случилось? Что только что…
Я знала, что произойдет дальше. Задыхаясь, я буду дрожать всем телом, как осиновый лист, и время от времени делать судорожные вдохи, словно выброшенная на берег рыба. Я была знакома с состоянием панической атаки, потому что уже не раз боролась с ним и раньше.
Впрочем, от осознания легче не становилось.
* * *
Я понятия не имела, сколько прошло времени. В какой-то момент вытерев глаза тыльной стороной ладони, я схватила сумку и дотащилась до дерева. Спрятавшись среди корней и кустов, я легла на голую землю и использовала сумку в качестве подушки. Уже наступили сумерки, и у меня не осталось никаких сил сделать еще хоть шаг. Свернувшись на земле и надеясь, что в рот ко мне не заползет какой-нибудь ядовитый паук, я провалилась в тревожный сон.
* * *
Я проснулась на рассвете от какого-то потрескивающего звука в подлеске – и спустя несколько секунд, уже совершенно пробудившаяся, была на ногах, торопливо осматриваясь и пытаясь разглядеть что-либо в полумраке. Из кустов вылетел черный дрозд, и я вздохнула с облегчением. Сердце мое бешено колотилось.
Просто черный дрозд. Не древовидное чудище, пытающееся сожрать меня, а лишь певчая птичка.
Выйдя из-за дерева, я осмотрела землю вокруг. Серебристую пыль уже унесло ветром, но переломившийся осколок кувшина и болезненная пульсация в моем, по всей вероятности, ушибленном копчике напомнили мне, что вчерашняя схватка была не просто кошмарным сном.
Подобрав самую острую часть спасительного осколка, я нашла длинную палку и начала строгать ее, пока ее конец не стал заточенным, как копье. Мне надоело быть беззащитной.
Отправившись затем на поиски пищи, я через некоторое время обнаружила куст с ежевикой. Наспех срывая сначала спелые, а затем и еще не созревшие ягоды, я либо сразу совала их в рот, либо заворачивала в кусок ткани, некогда оторванный от нижней юбки. Светлая ткань быстро окрасилась в фиолетовый цвет.
Отпив из фляги, я вернулась к самой границе леса и пустыни, чтобы продолжить движение вдоль нее до самой Читры. С высоты башни Логана столичный город казался не таким уж и далеким, но теперь мне на каждом шагу приходилось бороться с отупляющей усталостью. Только бы не упасть! Я отнюдь не была уверена, что не сдамся, если не попаду в Читру после сегодняшнего перехода.
Мои опасения оказались напрасными. После очередного напряженного дня, во время которого я подкрепляла силы одной только ежевикой, между деревьями внезапно показались фасады домов. Я чуть не заплакала от счастья. Мои ноги дрожали, будто желе, и я наверняка выглядела как ходячие заросли, но мне удалось невозможное. Читра лежала прямо передо мною.
Прислонившись к дереву, я сделала короткую передышку, прежде чем пройти последние несколько шагов до самой окраины города.
Стоило выйти из-за деревьев, как воздух стал на пару градусов теплее. Я перешла очередную границу.
Через несколько ярдов я добралась до группы приземистых домов, или, по сути дела, хижин с глинобитными стенами и соломенными крышами. Дети играли в грязи маленьким мячиком, в дверях сидели нищие, а мимо домов проезжал мужчина на ослике, тащившем за собой телегу. Это была не та столица, которую я ожидала увидеть.
– Подождите! – повинуясь внезапному порыву, крикнула я – и была потрясена, насколько слабо и надтреснуто прозвучал мой голос.
Мужчина обернулся. Глаза этого окулуса мерцали необычным беловато-серым оттенком. Редеющие волосы обрамляли его морщинистое лицо, а одет он был в грязное рубище. Тем не менее, в его распоряжении был ослик – и еще телега.
– Это Читра? – спросила я.
Мужчина оглядел меня с ног до головы, подозрительно покосившись на мое самодельное копье. Лишь когда я отбросила свое жалкое оружие в сторону, он кивнул:
– Да. – Его голос был подобен шелесту сухих листьев. – Это пригород. Если хочешь попасть в центр, тебе еще пилить и пилить.
Подавив отчаянный стон, я расправила плечи:
– Возьмите меня с собой! Отвезите меня в центр города!
– Купи себе собственного осла, – презрительно рассмеялся в ответ мужчина. – Я тебе не кучер.
И, отвернувшись от меня, он попытался продолжить путь.
– У меня есть золото! – в отчаянии крикнула я.
Когда окулус снова обернулся, его глаза жадно сверкнули:
– Золото, говоришь? Языком молотить и я горазд. А ну покажи! Увижу, тогда поверю!
Я вытащила из сумки рубиновые серьги, когда-то выданные мне Ясмин, и протянула одну из них мужчине:
– Вторую получите после того, как отвезете меня в центр города.
Схватив драгоценный камень, окулус поднял его к солнцу, словно проверяя, по-настоящему ли он сверкнет. Удовлетворенный, он кивнул:
– Залезай!
Стоило мне взобраться на телегу, как он тронулся с места. Устроившись поудобнее между мешками с мукой, я позволила себе сделать глубокий вдох и успокоиться. Я была в Читре. Город оказался не таким, каким я его себе представляла, но я почти достигла намеченной цели.
Я боролась с усталостью, пока телега тряслась по грунтовым дорогам. Старуха, прислонившись к стене одного из домов, кормила голубей. Худосочные дети играли палочками. На задних дворах кудахтали куры, а свиньи валялись в грязи прямо на дороге. Воняло немытыми телами и фекалиями.
Впрочем, чем дальше мы ехали, тем сильнее менялся город. Дома стали больше; крыши в них были теперь черепичными, глинобитные стены уступили место дереву или камню, а в большинстве оконных проемов сверкали стекла. Вскоре вдоль расширившейся дороги выросли фонари, а телега, оглушительно загрохотав, перекатилась с грунтовки на булыжную мостовую. Дети, казалось, умыли чумазые лица; взрослые вместо лохмотьев носили юбки и бриджи. Я обнаружила кузницу, несколько сомнительного вида таверн и опиумный притон. Женщины в
