Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Блок все сказал в «Катилина. Страница из истории мировой Революции», а о культе Изиды – Апулей в «Золотом осле».
С утверждением господства христианства культура изменилась: что-то приобрела, что-то потеряла. Видоизменилась и культура секса, то есть взаимоотношения полов, чему пример раннехристианские общины, изгнавшие из отношений как гетеросексуальную, так и гомосексуальную эротику. Для язычников это было чем-то из ряда вон, потому-то они и распространяли слухи о христианских оргиях. Никакого свального греха не было, но политеизм был прав, рассматривая девство и аскезу как особые формы эротики, так что надо говорить о видоизменении, а не о падении культуры секса в поздней, то есть раннехристианской Античности. Отрицание, что несет в себе приставка «а», ставит смысл новообразованного слова в прямую зависимость от смысла коренного, так что асексуальность есть такой же частный случай половой жизни, как атеизм есть частный случай жизни религиозной. Упадок все же случился, но произошел позже и с христианством впрямую не связан. Отсчитывать его надо с падения императорской власти и наступления Темных веков, то есть с V века нашей эры, когда варварство растеклось по всей территории Западной Римской империи и растворило в себе римскую культуру. Варвары «Науку любви» Овидия не читали, до поз и способов им не было никакого дела. В сексуальные тонкости асексуальности варвары тоже не вдавались. Пришел, сунул и кончил. И ушел.
Ни тебе любви, ни науки. Девство и аскеза позабыты. Эротика, как и культура, пребывала в плачевном состоянии, но все ж пребывала, а не отсутствовала. Как дела обстояли в Темные века, неизвестно, памятников не дошло, но ко времени Каролингов, то есть к X веку, как-то все стало налаживаться. С трудом, конечно, и, как видно из «Песни о Роланде», где о любви ни слова, сексуальная жизнь зябла на задворках. Но при Карле Великом христианство, порождение античной культуры, растворенной в варварстве, не только подчинило себе варваров, но и романизировало их. Начался так называемый романский период Средневековья, в котором христианство уже контролировало всю духовную жизнь, всю культуру. Секс всегда связан с религией; теперь он попал под контроль христианства с его преклонением перед девством и аскезой. Новый эротизм, отполированный до блеска готикой Высокого Средневековья, расцвел пышным цветом. Это касается не только поэзии трубадуров и вагантов, но и религиозной литературы. Мистические писания, вроде «Книги Любви» Генриха Сузо или «Откровений» Бригитты Шведской, для культуры секса не менее важны, чем Овидий с Катуллом. Без мистического христианского озарения не были бы возможны Тристан и Изольда как Мэлори, так и Вагнера. Не вдаваясь в подробности о богатстве сексуальных переживаний во времена готики, отнюдь не зависящих впрямую от интенсивности сексуальной жизни, укажу лишь на Гентский алтарь, являющийся Summa, то есть Обобщением, всего Средневековья. У Яна ван Эйка нагие Адам и Ева, наделенные всеми первичными и вторичными признаками пола, начисто лишены эротизма, в то время как поющие рядом с ними ангелы, асексуальные андрогины, одетые так, что кажутся застегнутыми на все пуговицы, эротичны, как кинозвезды тридцатых. Сияние, окружающее небесный хор, тождественно ореолу мерцающего света, коим голливудские операторы подчеркивали ирреальную соблазнительность Греты Гарбо и Марлен Дитрих.
* * *
Эротику ванэйковских ангелов можно назвать акоитусной: именно такая эротика была воспета Данте, Петраркой и Отто Вейнингером. Первым-то двум ничего, они ее только пели, а практиковали совсем другое, а бедного еврея Отто христианская ненависть к коитусу довела до самоубийства в двадцать три года. Его книга «Пол и характер» чудовищна, но на написанном совсем еще юношей тексте, полном верных наблюдений и блестящих догадок, лежит отпечаток гениальности: «Пол и характер» – великое обобщение христианского сексуального опыта. Мизогинизм и антисемитизм его воистину средневековы. В своей книге Вейнингер, следуя за христианской традицией, именно коитус считает причиной грехопадения. Будучи, как новообращенный в католичество иудей, более последовательным, чем иезуиты, он поносит и Библию, ибо в ней сказано, что Бог, сотворив мужчину и женщину, благословил их и сказал им: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» – а изгнал из рая позже, когда ослушались его воли и стали умничать. Христианство же свалило на коитус все грехи мира, загнав его в темный узкий угол того чулана, что именуется мировоззрением человека. Там он, проклятый и презираемый, и корчился. В литературе как Средневековья, так и Возрождения коитус воспринимается как нечто непотребное, грубое и низкое, хотя и вожделенное, и по большей части практикуется простонародьем. У Боккаччо еще туда-сюда, он самый талантливый и потому беззлобный, но другие авторы, особенно Страпарола в своих «Приятных ночах», сдабривают описания коитуса такой грубой мизогинией, что получается одна сплошная дрянь. Вот тут-то появился Джулио Романо и сотворил свои I Modi. Джулио был талантлив не менее Отто Вейнингера, но использовал свою одаренность совсем по-другому. Он вытащил несчастный коитус из угла, очистил его от грязи, пыли и налипшей на него паутины, и в темном чулане, что именуется мировоззрением человека, забрезжил первый свет великой и прекрасной сексуальной революции.
Так, во всяком случае, I Modi трактует сегодня прогрессивное западное искусствоведение. Джеймс Грэхэм Тёрнер, профессор Университета Калифорнии в Беркли, объявил эту серию гравюр грандиозным и беспрецедентным проектом на секулярную, то есть не обусловленную религией и религиозными соображениями, тему. Прецеденты на самом деле были, причем даже в той же итальянской гравюре, как то можно увидеть на некоторых образцах конца XV века. Они единичны, серии не составляют, но их немногочисленность можно объяснить и тем, что до нас вообще ранних, а уж тем более эротических гравированных листов и рисунков дошло мало. Наличие прецедентов никак не умаляет величия Джулио Романо и Маркантонио Раймонди, но с их совместным грандиозным и беспрецедентным проектом на секулярную тему связана одна небольшая проблема: он не существует.
До нас не дошло ни одного экземпляра I Modi, есть только косвенные свидетельства того, что он где-то когда-то был. Долгое время считалось, что клочки подлинника Раймонди хранятся в Британском музее. Это девять маленьких фрагментов разной формы (самые большие из них – овалы 7 × 6 см), наклеенные на единый лист и старательно заключенные в рамочку. На них видны только головы да плечи любовников, все же остальное отрезано и пропало. В Британский музей этот лист попал из знаменитой графической коллекции художника Томаса Лоуренса, которому, как он утверждал, сборник достался уже в обрезанном виде. Этот раритет знаменит, воспроизводился в бесчисленных монографиях и не раз публично выставлялся, но теперь доказано, что и эти вырезанные из гравюр клочки – копии. Сделаны они, скорее всего, Агостино Венециано,
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
