Heinrich Trenk, в настоящее время картина хранится в Бухаресте, в Национальном музее искусств Румынии). Другое изображение, акварель, создано в 1885 г. и может быть атрибутировано Иону Буткулеску, юристу, историку-любителю и родственнику одного из соавторов. На время написания обеих картин две из пяти крепостных башен виднелись вполне ясно.
За отсутствием каких-либо документальных свидетельств нам остается лишь догадываться, какие еще строения находились внутри крепости. Наверняка были помещения для личной прислуги, княжеские конюшни, хлева, обеспечивавшие нужды крепости в пропитании, а также разнообразные хозяйственные постройки, которые обычно сопутствовали такого рода небольшим крепостям, и, конечно, глубокие погреба, где Дракула хранил свою казну. На месте узкой полоски сегодняшнего деревянного моста к вершине скалы в прошлом явно располагался подъемный мост. В стенах крепостных башен наверняка имелись проемы — не зря же крестьянские баллады рассказывают нам, что ночами в башнях мелькали отблески свечей.
Лишь в последние годы государственная комиссия Румынии по историческим памятникам на волне интереса к истории Дракулы приняла запоздалое решение сохранять уцелевшие крепостные башни и парапетные стены с бойницами — не чтобы реконструировать замок, а чтобы не допускать его дальнейшего разрушения. Однако крепостные стены все же достроили до их предполагаемой истинной высоты, так что толщина их очевидна, а две башни вновь стали хорошо различимы. Самому Дракуле это сооружение служило горным укрытием, его «орлиным гнездом» в Трансильванских Альпах (как иногда называют Южные Карпаты) и, в сущности, убежищем, где вместо людского вероломства его окружала величественная красота горной природы.
Старинная родовая знать Валахии традиционно искала прибежища в своих отдаленных горных владениях на территории трансильванских герцогств Амлаш и Фэгэраш или пересиживала тяжелые времена в Турции. Стараниями Дракулы родовое боярское сословие оказалось существенно прореженным казнями на колу, а также лишениями и муками на строительстве его замка над рекой Арджеш. Как бы там ни было, выжила лишь треть бояр, входивших в боярский совет в начале его правления. Среди тех, чьи имена бесследно исчезли из княжеских грамот Дракулы (а полагалось, чтобы в каждой указывались имена присутствовавших при ее составлении бояр), был и далекий предок одного из соавторов (его имя снова появляется в княжеских грамотах после 1462 г. в составе боярского совета при Раду Красивом, который занял валашский престол после свержения Дракулы). А упоминавшиеся в сказаниях трансильванских саксов 20 тысяч бояр, посаженных Дракулой на колья, — явное преувеличение. В княжеский совет редко когда входило более дюжины человек, и от шести до десяти из них носили придворные титулы. Казненных могло быть и несколько больше, чем собственно бояр, если прибавить к ним боярскую родню, мелкую знать, а также внушительное число видных горожан Тырговиште.
Взамен «выбывших» бояр Дракула создавал новую знать, так сказать, собственного изготовления, как это через века будет делать Наполеон. В нарушение старинного обычая, когда конфискованные земли родовитого вельможи передавались другому члену того же семейства, Дракула передавал их, а также конфискованные богатства во владение новым людям, в том числе из простонародья. Они были всецело обязаны своим возвышением новому господарю и кровно заинтересованы в сохранении его власти. Как показывает изучение состава боярского совета в период 1456–1462 гг., почти 90% его членов составляли люди низкого происхождения, в том числе из вольных крестьян. Помимо этих новых установлений, Дракула учредил новую должность, называвшуюся armaş — армаши, в чьи обязанности входило вершить правосудие, на свой манер переиначенное Дракулой, претворять в жизнь решения боярского совета и казнить виновных в злоумышлении против государства. Армаши (экзекуторы) отличались самым пестрым составом: помимо румын, среди них было немало чужеземцев — венгров, сербов, турок, даже цыган и татар — по большей части разного рода авантюристов, получавших весьма солидное жалованье и не отягощенных какими-либо принципами. Они-то и были истинными колосажателями, заплечных дел мастерами, которые приводили в исполнение жуткие порождения княжеской воли. М. Бехайм порицает бытовавшие при дворе Дракулы свирепые нравы, изобличает продажность, «интриги, ложь и низкое притворство» его придворных. Без этого наемного сброда замешанное на устрашении правление Дракулы едва ли могло бы долго продержаться. Однако между армашами-экзекуторами царили свирепая рознь и раздоры, их преданность господарю не имела иной основы, кроме алчной корысти. Столь шаткие подпорки, на которых зиждилась лояльность придворных, равно как и отсутствие поддержки со стороны родовых валашских бояр, помогут объяснить, как мы увидим дальше, причину массового отступничества под занавес правления Дракулы, что в итоге обернулось для него потерей престола.
Такими же принципами Дракула руководствовался при назначении других придворных сановников, дипломатических посольств, комендантов в свои дворцы и замки: по существу, все они были его ставленниками. В особенности полезным новшеством правления Дракулы были viteji (витежи) (от рум. доблестные) — военное дворянство, которым он удостаивал вольных крестьян-землевладельцев (moşneni, мошнени) в награду за их храбрость на поле сражения. И определенно, именно они составляли офицерский корпус в крупных народных армиях, которые созывались князем во дни опасности. Помимо армии военного времени, Дракуле требовалась еще одна независимая военная сила для подавления мятежей и поддержания порядка. Для этих целей использовались sluji (злужи) — личная гвардия Дракулы. Кроме того, он держал достаточно большие военные силы на пограничных пунктах, например в Рукэре, а также в гарнизонах своих замков под командованием комендантов. Гарнизоны набирались исключительно из вольных крестьян соответствующей области. Формирование этих крупных военных сил также преследовало цель ослабить власть «старой боярской гвардии».
Дракула с его представлением, на какую недосягаемую высоту вознесен господарский престол, не удовлетворился тем, что низвел даже новых бояр до положения придворных служащих. Мы можем не без оснований предположить, что в делах правосудия, даже притом что его указы по-прежнему содержали подписи бояр, отдельные случаи Дракула решал исключительно по собственному усмотрению. Введенный им протокол, соблюдения которого он жестко требовал при ведении дворцовых дел и особенно на приемах иностранных посольств, явственно указывает на его диктаторскую натуру. Этим заповедям правления он научился у непревзойденного знатока церемониального искусства и придворного этикета — у самого султана Мехмеда (хотя при румынском дворе сохранялись византийские традиции и иерархия придворных чинов). Один случай, ярко иллюстрирующий его более чем необычные представления об «уважении к обычаям дипломатической практики», имевший место во время приема посольства из генуэзской Каффы, пересказан нам М. Бехаймом:
Узнал я, что некие итальянцы [т. е. генуэзцы] явились послами к его двору. Приблизившись, они сняли перед князем покрывавшие их головы шапки и капюшоны. Однако под ними каждый носил маленькие, вплоть по голове, беретки, и не сняли оных по заведенному среди итальянцев обычаю. Тогда Дракула спросил их, почему они сняли только шапки, а беретки все еще покрывают их головы. И те ответили: «Таков у нас обычай.
