не были представлены до конца XIX столетия, и столкновение с ними нередко становилось для особо беспечных мастеров ножа неприятной неожиданностью. Конечно же, дело не в том, что испанцы или итальянцы юга не проявляли способностей к обучению английскому боксу или борьбе. Просто в этих кровожадных культурах чести считалось, что, в отличие от ножа, удар кулака слишком безопасен, а также недостаточно явно, однозначно и надёжно определяет победителя. И кроме того, согласно кодексу чести, многие обиды и оскорбления могли быть смыты только кровью.
Разделы путевых заметок испанских газет и журналов XIX века полны историями о чудных англичанах и их странных и удивительных обычаях, среди которых на первом месте была такая бессмысленная с точки зрения испанцев вещь, как бокс. Эти бледные рыжеволосые порождения туманных болот Альбиона вместо того, чтобы проткнуть обидчика навахой — как это делают все приличные и воспитанные люди, — пытались ткнуть в него кулаком. При этом никто не умирал и даже не попадал в больницу со вспоротым животом. И это они называли дракой!
В связи с этим известный писатель и знаток испанских традиций граф Салиас-де-Турнемир как-то заметил: «В испанской истории, впрочем, не было эпохи мордобитной: ее заменила эпоха навахная»[17]. Хотя при этом испанские газеты наперебой расхваливали английскую традицию бокса и манеру решать конфликты и спорные вопросы в нелетальных спортивных поединках. Так, известный испанский политик середины XIX столетия Антонио Алькала Гальяно возмущённо писал: «Если необходимо выбирать между английским боксёром — пусть даже и напившимся до скотского состояния — и испанским баратеро, то, как ни тяжело в этом признаться, наш выбор падёт на первого из них. Боксёр атакует открыто и использует только то оружие, которым его наделила природа, нападения же баратеро часто вероломны и почти всегда приводят к ранениям. Один из них свиреп, второй — отвратителен. Я надеюсь, что наваху в Испании удастся заменить боксом»[18].
Рис. 9. Субтильный парижский буржуа легко справляется с двумя громилами-апашами, вооружёнными навахами. Реклама школы джиу-джитсу, нач. XX в.
Увы, но чаяниям сеньора Гальяно так и не суждено было сбыться — за минувшие полтора столетия бокс на испанской земле не только не вытеснил наваху, но, более того, находится сегодня в положении изгоя.
Испанцы обожают спорт: центральные газеты могут ежедневно посвящать по тридцать страниц играм «Реал Мадрид» или «Барсы». Даже самые захудалые газетёнки всегда выделят местечко для публикации результатов петанк — популярной в Средиземноморье игры в шары. Однако что касается боксёрских матчей — даже рейтинговых боёв за чемпионский титул, вам вряд ли удастся найти информацию о них в прессе или посмотреть трансляции боёв по телевидению. За всю свою историю Испания выпестовала всего двенадцать чемпионов мира.
Рис. 10. Задира с навахой. Испанская карикатура, 1884 г.
Чемпионаты страны ПО боксу В хороший год панская карикатура, 1884 г. собирают по пятьдесят участников. И это в стране с населением сорок семь миллионов человек. А в 2013 году Испанская федерация профессионального бокса объявила об окончании своей деятельности. В сегодняшней Испании бокс считается абсолютным злом, квинтэссенцией и символом агрессии, а общественное мнение относится к нему как к маргинальному, полулегальному явлению.
Конечно, ответственность за эту трагичную ситуацию можно пытаться возложить на наследие ножевой культуры. Однако две другие страны с развитой традицией поединков на ножах, где этот кровавый обычай жив и сегодня, — Колумбия и Аргентина дали миру 39 и 53 боксёрских чемпионов, а бокс там почитается наравне с футболом. Так что же так драматически повлияло на состояние этого спорта в Испании? Ответ крайне прост. Львиная доля ответственности за несчастную судьбу этого старинного искусства лежит на печально прославленном генерале Франсиско Франко, правившем железной рукой тридцать шесть лет, с 1939 по 1975 год.
В 1930-х, незадолго до прихода Франко к власти, столицей европейского бокса нередко называли Барселону. Титул этот главный город Каталонии носил вполне заслуженно — в те годы, которые по праву считаются золотой эрой испанского бокса, она дала миру таких прославленных бойцов, как Хосе Хуан Жиронес, Карлос Флике Морера, Виктор Ферранд. Однако вскоре всё рухнуло. Парламент региона попытался провозгласить независимость, а с началом Гражданской войны Каталония объединилась с республиканцами, сражавшимися с диктатурой Франко. Как известно, республиканцы проиграли, армия каудильо вошла в Каталонию, и начались кровавые чистки. Многие каталонские боксёры были убиты, а те, кому посчастливилось выжить, бежали из страны. В результате всех этих трагических событий каталонской школе бокса был нанесён удар, от которого она так и не смогла оправиться.
При этом, по иронии судьбы, Франко просто обожал бокс, придавал огромное значение его популяризации среди молодёжи и всячески способствовал развитию этого спорта в стране. Это и стало для испанского бокса фатальным. Когда в 1980-х, после падения диктатуры, к власти пришли социалисты и в стране начались демократические реформы, то одним из первых под удар попал бокс, носивший клеймо «спорта Франко». Новые драконовские законы, пытавшиеся стереть любую память о диктаторе, ограничили присутствие бокса в телевизионных трансляциях и упоминания о нём в газетных и журнальных публикациях. Также был установлен достаточно высокий минимальный возраст участия в боксёрских состязаниях любителей — пятнадцать лет. Всё это вкупе с крайне негативным имиджем бокса, созданным за последние десятилетия, разумеется, не могло не повлиять на падение интереса к этому виду спорта и на его репутацию[19].
Однако вернёмся к савату. Во всех изысканиях смущало только то, что никаких следов Эмиля Лямо в испанских источниках мне обнаружить не удавалось — даже в самой жёлтой прессе 1860-х о нём не было ни малейшего упоминания. Зато в одной из мадридских газет за январь 1864 года я нашёл крохотную заметку о том, что некий парижский преподаватель по имени Эмилио Жулио собирается открыть в Мадриде на Калле-де-ла-Каньяс школу самообороны, где он будет обучать боксу и владению французской палкой[20]. Однако другие газеты, также упомянувшие об открытии этой школы, называли француза уже не Жулио, а Файе — Эмилио Файе[21]. Кроме нескольких заметок о планируемом открытии школы, датированных январём-февралём 1864 года, о Лямо-Жулио-Файе в испанской прессе больше нет ни слова. То есть вполне можно допустить, что событие, описанное Шарлемоном, могло иметь место. Но и неразбериха с фамилиями, и отсутствие хотя бы каких-либо следов загадочного француза в других источниках как минимум являются плохим симптомом и позволяют усомниться в реальности всей этой истории. Или этот бой был настолько
