Но Настя была не единственной, кто заслуживал правды. Я достал телефон и, не колеблясь, отправил сообщение Неро и Алессио с просьбой приехать завтра утром.
Только после этого я развернулся и медленно пошёл к дому. Каждый шаг отдавался тяжестью в груди, как будто я брёл по краю пропасти. Я знал, что мне предстоит столкнуться с демонами, которые давно уже обосновались в моём сердце. Но я был готов к этому, ради неё. Возможно, эта встреча с Настей станет моим последним шансом искупить грехи и обрести покой.
– Чёрт! – выдохнул я, когда вошёл в дом. – Что-то мне подсказывает, что это беседа не будет легкой.
И всё же, несмотря на страх и вину, в глубине души я чувствовал, как надежда начинает пробиваться сквозь тьму. Может быть, есть всё-таки шанс всё исправить.
Как я и предполагал, Настя заперлась в своей комнате. Когда я остановился у двери, по ту сторону доносились еле слышные всхлипы, разрывающие мне сердце. В этот момент я ощущал себя жалким, беспомощным – и это было такое непривычное, чуждое мне чувство, с которым я не знал, как справиться.
– Настя, открой. – произнёс я ровным тоном, тщетно пытаясь подавить нарастающую тревогу.
– Уходи! – донёсся до меня полный отчаяния крик. – Нам не о чем говорить!
Я не привык ждать и терпеть отказов, но сейчас был готов на всё, лишь бы снова увидеть её глаза, услышать её голос. Я тихонько повернул ручку – замок не поддался. На долю секунды во мне вспыхнул гнев, животный порыв выбить эту чёртову преграду. Не раздумывая больше ни секунды, я достал из кобуры пистолет и выстрелил в замок. Раздался резкий щелчок, дверь распахнулась, и я вошёл в комнату.
Настя свернулась калачиком на кровати, обхватив руками колени. Она смотрела в одну точку с невидящим взглядом, её глаза, обычно такие живые и лучистые, сейчас были потухшими, как у затравленного зверька. Точно так же, как в тот проклятый день аукциона.
«Прекрасно, Моррети!» – горько усмехнулся я в мыслях. – «Вот ты и стал тем, кто разрушает её жизнь, хотя и не собирался».
Внутри меня разгорелось пламя вины, которое не утихало, даже когда я пытался заглушить его самоуверенностью. Я знал, что в этом мире, где я был доном Коза Ностры, чувства – это роскошь, которую я не мог себе позволить. Но сейчас, глядя на Настю, я чувствовал себя не более чем жалким злодеем в трагедии.
Я медленно подошёл к ней, присел рядом и осторожно коснулся её руки.
– Настя, посмотри на меня. – попросил я, заглядывая в её заплаканное лицо. – Прости меня, Biancaneve. Я знаю, что причинил тебе боль. Но позволь мне всё объяснить.
Она медленно перевела на меня взгляд, и в нём, помимо боли, я увидел бездну отчаяния, от которой у меня перехватило дыхание.
– Что ты можешь объяснить, Доменико? – рассмеялась она, и этот звук резанул больнее ножа. – Как ты, не моргнув глазом, распоряжаешься жизнями людей? Как хладнокровно играешь их судьбами? И всё ради чего? Чтобы забыть свою чёртову бывшую?
Её слова эхом бились в голове, отдаваясь тупой болью в висках. Dio mio, неужели она и вправду верит в это? Как объяснить этой упрямой девчонке, что София для меня не больше, чем тень, призрак прошлого?
Я сжал её ладонь крепче, моля, чтобы она не выгнала меня из комнаты и дала объясниться.
– Всё не совсем так. – тихо произнёс я, стараясь вложить в слова всю искренность, на которую был способен. Мне так хотелось коснуться её щёки, убрать выбившуюся прядь волос, но я не посмел это сделать. – Всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я хотел спасти Софию… совсем не по той причине, что ты думаешь. Дело было не в любви, она меня предала, и расплата за это была жестокой… даже слишком.
Её глаза, полные недоверия, расширились. В них играло множество эмоций: страх, ярость, но больше всего – непонимание.
– Ты… убил её? – спросила она, и её голос дрогнул.
Я замолчал на мгновение, погружаясь в воспоминания о том злополучном дне, когда моя жизнь разделилась на до и после. В голове всплыли образы: тёмный, сырой подвал, запах плесени и страха, глухие звуки капающей воды и тот момент, когда я осознал, что единственный выход – это принять решение, которое навсегда изменит меня.
Я вспомнил, как тогда, в тот мрачный час, искал выход, цепляясь за остатки разума. Надеялся, что этот выбор не погубит меня окончательно. «Сильный, но сломанный внутри», – так я часто описывал себя. Но в тот момент я не ощущал себя сильным. Я чувствовал, как тьма окутывает меня, шепча на ухо: «Ты выбрал, теперь расплачивайся».
– Да. – наконец произнёс я, и это слово прозвучало в тишине, как выстрел. Внутри меня всё сжалось, как будто я снова переживал тот ужас, и терял часть себя.
Настя отшатнулась от меня, будто я исчадие ада, а не человек из плоти и крови. В глазах – ужас, смешанный с недоверием. Чёрт побери, как же я ненавижу её страх! Хотелось заорать, ударить кулаком по столу, разнести к чертям этот чертовски дорогой интерьер, лишь бы стереть с её лица это выражение. Но я сжал кулаки, стараясь дышать ровно.
Разве я могу винить её после того, как признался, что убил любимую женщину?
– Я сделал это, потому что София попросила меня. – выдохнул я, чувствуя знакомую тяжесть на сердце. Вину, которую не искупить ничем.
– Как кто-то может… хотеть, чтобы его убили?! – выкрикнула Настя, явно не веря ни единому моему слову.
В комнате повисла тишина, полная невысказанных вопросов и невыносимой боли. Я видел её страх, отвращение, но под всем этим скрывалось отчаянное желание понять. Меня. Чудовище, которое, каким-то чудом, способно снова полюбить.
– Я не хочу, чтобы ты меня жалела. – продолжил я, стараясь найти слова, которые могли бы объяснить мою тёмную душу. – Если думаешь, что я рад тому, что произошло, ты ошибаешься. Я был сломан ещё до встречи с тобой. А ты… стала для меня чем-то новым, чем-то, что я не могу и не хочу терять. Так что… ты хочешь узнать, что произошло на самом деле? – мой голос прозвучал на удивление хрипло, и Настя молча кивнула в ответ.
Проклятье, я не хотел говорить об этом. Никогда. Но хрупкая надежда, что
