это поможет хоть немного изменить её восприятие, заставила меня продолжить. Я собрался с духом и открыл врата в свой персональный ад.
– София… – её имя отозвалось тупой болью где-то под рёбрами. – Я был влюблён, как мальчишка. Готов был луну достать с неба и бросить к её ногам. Она была светом в моём тёмном мире. Собирался сделать ей предложение, но, как это часто бывает в нашей жизни, всё оказалось не так уж просто.
Я замолчал, вспоминая тот день, когда мой мир рухнул и разлетелся на тысячи осколков.
– Мой отец… всегда был мастером манипуляций. – продолжил я, слова давались с трудом. – Он раскусил Софию раньше, чем я. Оказалось, девушка, которую я любил, была агентом ФБР под прикрытием. Красивая птичка в клетке, которая должна была заманить меня в ловушку. А у моей невесты уже был муж. Агент, разумеется. И пока я строил планы на нашу совместную жизнь, она собирала на меня компромат, мечтая упрятать меня и мою семью за решётку.
Настя вздрогнула, её лицо побледнело, но промолчала. И это было красноречивее любых слов.
– Отец не мог допустить такого позора. Он не из тех, кто прощает подобные ошибки. Своих врагов Моррети старший держал близко, но предателей ещё ближе. – произнёс я, сжимая кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. – Поэтому он похитил нас обоих, и два долгих месяца мы провели в тёмном подвале в одном из тайных убежищ Семьи. Никто не знал, где мы, даже мой брат, который в это время был где-то в Европе, гоняясь за призраком.
– Боже, Доменико… – Настя прижала ладони к губам, пытаясь сдержать тихий всхлип. В её глазах плескался неподдельный ужас. – Что они сделали?
– Отец не брезговал никакими методами. – я отвернулся, не в силах вынести её сочувствующего взгляда. Он прожигал меня насквозь, точно раскалённое железо. – Для него София была лишь пешкой, проигравшей партию. Инструментом, который больше не годился для использования. Его солдаты накачивали Софию каждый день наркотиками и насиловали, вместе с ним. – я сжал кулаки, чувствуя, как старая ярость, которую я так долго пытался укротить, вновь поднимается из тёмных глубин души. – А я был бессилен. Они приковали меня цепями к стене, заставляя наблюдать за всем этим ужасом. Единственный выход – убить её. Именно этого требовал от меня отец – смерть Софии и месть за её предательство.
Я закрыл глаза, пытаясь прогнать образы прошлого, но они, как демоны из преисподней, набрасывались вновь, душили, не давая вздохнуть. Стены того подвала, пропахшие страхом и страданием, как будто сомкнулись вокруг меня.
– Он хотел, чтобы я сломался, выжечь из меня всякую жалость и человечность. – прохрипел я, чувствуя, как к горлу подкатывает колючий ком. – Меня избавили, морили голодом, пытали, стараясь научить меня уроку «никогда не позволяй себе слабостей» и «предательство Коза Ностры не прощается».
– Ты… – Настя инстинктивно потянулась ко мне, но я отстранился. Не мог позволить ей коснуться меня. Не сейчас. Не после того, что я должен был рассказать.
– Я поклялся в верности Семье и Дону, пусть отец и его приспешники считали меня слабаком и жалким, но это была жёсткая линия, которую я не мог переступить. София была виновата, она предала меня, причинила боль, лгала, но всё, что я хотел в тот момент – это отпустить её и больше никогда не видеть. Я просто не мог стать таким же монстром, как и отец, и причинить боль ей. Девушку, которую я любил.
– Но что случилось? – прошептала Настя. – Почему ты всё же решился?
– Всё изменилось, когда она забеременела. – произнёс я, не в силах скрыть горечь в голосе. – Однажды, когда она была в сознании, не в бреду от этой отравы, которой её пичкали… София в очередной раз умоляла меня убить её.
Настя наклонилась ближе, её глаза полны слёз, и я продолжал, чувствуя, что должен рассказать всё.
– Как-то раз до всего этого ужаса, мы разговаривали, и она спросила, смогу ли я убить ребёнка, который не заслуживал этого. В тот момент я поклялся, что никогда не сделаю подобного. И тогда София нажала именно на это – невинная жизнь в её теле. – Она знала, что ей не выбраться оттуда, и если не я, то кто-нибудь в конечном счёте это сделает всё равно. Только София устала и не хотела, чтобы дитя, которое зарождалось внутри неё от одного из этих ублюдков, продолжало страдать вместе с ней, пока её накачивали наркотиками.
Настя уставилась на меня, затаив дыхание, а глаза были полны слёз.
– И что было дальше?
– Этот момент стал для меня последней точкой. Я больше не мог этого выносить. Мы поговорили, она извинилась и сказала, что это была всего лишь работа. Призналась, что никогда меня не любила, но ей было приятно проводить время со мной. Я, со своей стороны, рассказал ей, что собирался сделать ей предложение, и её ответом была лишь грустная улыбка.
Я почувствовал, как в груди снова разрывается старая рана.
– Тогда я закричал и сдался. Признал свою слабость и что не достоин быть частью Коза Ностры. Сказал отцу, что исполню его приказ и докажу свою верность Семье.
– Доменико… – Настя в ужасе прикрыла ладонь ко рту, и в этот миг я ненавидел себя за то, что причинил ей боль. – Ты… действительно это сделал?
Я кивнул, и в этом движении заключалась вся тяжесть моего выбора.
– Он приказал снять цепи и кинул мне пистолет со словами «Сделай это! Покажи, на что ты способен! Убей её и докажи, что ты достоин носить фамилию Моретти!». – я продолжал, не видя её ужаса, не замечая ничего, кроме образов прошлого, которые вновь оживали перед глазами. – Я сжал в руке холодный металл и впервые посмотрел на Софию без пелены гнева и боли, а выстрелил ей в голову. Одна пуля – и всё её страдания закончились, вместе… с жизнью невинного малыша.
Настя закрыла глаза, как будто надеялась, что это всего лишь кошмар, но нет, это была моя чёртова жизнь.
– Все потеряли бдительность, радуясь «победе», но они недооценили меня. За эти месяцы я тщательно следил за своим окружением и солдатами. У них были стандартные пистолеты, в каждом по восемь патронов. А после убийства Софии у меня оставалось семь, но в подвале было десять человек – девять охранников и
