мой отец. У меня было мгновение, чтобы решить, что делать дальше. И я, не раздумывая, хладнокровно всадил все семь пуль в солдат. Отец попытался сбежать, как чёртов трус, а оставшиеся двое мужчин бросились на меня. И это была их ошибка. Я чертовски хорошо стреляю, но в рукопашном бою ещё лучше. Своё первое убийство я сделал голыми руками – задушил их насмерть. И с этими ублюдками поступил совершенно также, просто разорвал их глотки и наслаждался каждой секундой.
В комнате повисла тишина, и я понял, что Настя пытается осознать всё, что я рассказал.
– Ты… – наконец выдохнула она, и в её взгляде читалось не отвращение, не страх, как я ожидал, а… сочувствие? – Ты убил собственного отца?
– Да, – медленно и мучительно. – ответил я, ощущая, как тяжесть прошлого всё ещё давит на мою душу. – Он клялся, что я пожалею… – я сжал кулаки, вспоминая, как хрустели кости под моими пальцами, как угасал свет в глазах того, кто когда-то дал мне жизнь. – Но я не остановился. Он сам сделал меня таким. Превратил в чудовище, способное вершить правосудие в собственном аду.
Настя наклонилась ко мне ближе, её шелковистые волосы задели мои руки. Это невинное прикосновение отозвалось во мне жаждой, острее, чем к крови врагов. Тепло её кожи, аромат духов – всё это манило, дразнило, пробуждая к жизни чувства, которые я считал погребёнными заживо.
– Я не знаю, что сказать и смогу ли я когда-нибудь понять это всё, и через что ты прошёл. – она тихо положила руку мне на плечо, и на этот раз я не отстранился. – Ты говорил, что я не замена ей, и я постараюсь поверить в это. Но… между нами есть нечто большее, правда? Иначе… ты бы не был здесь.
Я кивнул, но в моём сердце разгорелся внутренний конфликт. Её близость была мне нужна как воздух, но тьма меня шептала: а имею ли я право, на счастье, после всего, что совершил?
– Ты важна для меня, и… я бы хотел посмотреть, куда это может нас привести. – произнёс я наконец, не желая больше отрицать очевидное. – Но ты должна понимать, что я не буду нежным романтичным парнем. Это не про меня. Я не обещаю тебе любви и радужных замков, но клянусь, что твоя безопасность всегда будет для меня в приоритете. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, даже если для этого придётся сжечь мир дотла. Но, если это не то что тебе нужно, то как я и говорил тебе в Нью-Йорке, я дам тебе работу, и у нас будут исключительно деловые взаимоотношения. – добавил я, стараясь сохранить дистанцию. – Я приму от тебя всё, что ты захочешь сама мне предложить.
Настя взглянула на меня с такой решимостью, что я почувствовал, как внутри меня загорается надежда.
– Я не боюсь, Доменико… и хочу узнать тебя. Настоящего. – произнесла она, и, придвинувшись ближе, нежно коснулась пальчиками моего лица. Я поддался её ласке, позволяя себе хоть на мгновение забыть о той тьме, что поглощала меня изнутри.
– Да, ты рассказал мне о своём прошлом, и я очень благодарна тебе за это. – сказала она с улыбкой, её голос был полон нежности. – Теперь мне гораздо более понятно твоё поведение и слова. Но чтобы это сработало, ты должен впустить меня. Позволь разделить твою тьму.
Я чувствовал, как внутри меня борются желание и страх. Я боялся, что, впуская Настю в свою жизнь, могу разрушить её, но именно её свет притягивал меня, заставляя бороться с собственными демонами.
– Только если ты сделаешь шаг мне навстречу. – произнёс я, глядя в её глаза, и в этот момент я уже знал, что пути назад нет.
Глава 22. Анастасия
Моё сердце бешено колотилось, отдаваясь пульсирующей болью где-то в горле. Я с трудом сглотнула, борясь с подступающей тошнотой. Комната, казалось, сжалась до размеров клетки, а воздух стал плотным и липким, как патока.
Доменико был прав. После его откровенности молчать дальше было бы нечестно. Но как рассказать ему, как обнажить душу, не раскрывая ЕГО имя?
Я знала, что Братва и Мафия враждуют уже много лет, и не могла представить, как отреагирует Доменико, если узнает, кто именно обрёк меня на этот ад? Что, если решит разобраться с этим человеком? Тогда Дом окажется в опасности… из-за меня. Я не могла этого допустить.
– Biancaneve, если ты не готова, я буду ждать столько, сколько потребуется. – раздался его низкий хрипловатый голос. Его взгляд был полон понимания, но я заметила, как дрогнули его губы, выдавая внутреннюю борьбу. А в глубине его глаз, обычно таких спокойных и уверенных, сейчас плескалась тревога, и от этого у меня перехватило дыхание.
– Просто помни, что ты можешь рассказать мне всё без страха осуждения. – добавил он мягко.
– Хорошо. – прошептала я, с трудом разлепляя губы. Голос предательски дрожал, выдавая моё смятение. – Как ты уже, итак, понял, я из России. И сама согласилась на… на продажу в рабство.
Слова давались с трудом, каждое – как удар хлыста по обнажённой коже.
– Но это не какое-то извращённое желание, или что-то подобное. – я запнулась, пытаясь собрать осколки самообладания. – Я сделала это из-за дочери. Чтобы спасти ей жизнь.
Доменико резко выпрямился, его лицо окаменело, челюсти сжались так, что выступили желваки.
– Тебе угрожали? – спросил он, и в его голосе, несмотря на сдерживаемую ярость, прозвучала такая искренняя тревога.
– Да. – еле слышно выдохнула я, и перед глазами, вытесняя реальность, всплыли картинки прошлого. – Моя семья… достаточно богатая, но я была живым напоминанием о предательстве. Мама изменила своему мужу, и от этой интрижки я появилась на свет. Хотя аборты в России не запрещены, религия не позволила ей сделать этого.
Я сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони, вспоминая, как трудно было расти в атмосфере ненависти и неприязни.
– Отчим… хотя я не могу его так назвать, потому что он официально не усыновил меня. – продолжила я, чувствуя, как внутри всё сжимается. – Был вне себя от ярости, но позволил ей оставить ребёнка. Он ненавидел меня с каждой клеточкой своего существа. Я копия биологического отца,
