нравились. Казалось, что они удивительно точно отражают его любовь, его тягу к этому странному, далеко не роскошному старинному дому.
Они с Марией-Терезой прибыли сюда в августе, задержавшись в Лондоне на две с лишним недели. Целый месяц он пытался показать жене самые красивые места в округе. Водил в горы, устраивал пикники на альпийских лугах.
– Дорогая, всё, что ты видишь вокруг, – это наше!
Она удивлённо вскидывала голову.
– Зачем ты подкупил ещё земли, Арчи? И новая отара овец – зачем? Разве не выгоднее вложить деньги в акции?
Он катал её на лодке по озеру.
– В нашем Лох-Эке и в соседних озёрах водятся, по легенде, доисторические гигантские змеи…
– Не говори ерунды, Арчи! Ты не рекламный менеджер!
Удивить или очаровать её было сложно. А в середине октября она засобиралась обратно в Америку.
– Прости. Я была готова к холоду и даже к тому, что здесь нет электричества. Но я не привыкла вставать лишь потому, что восходит солнце. А этот непрекращающийся дождь скоро сведёт меня с ума…
Она улетела. Словно почувствовав, что Керр не находит себе места, премьер-министр Эттли пригласил его присоединиться к британской делегации в Комитете европейского единства. Арчибальд с радостью согласился: идея объединённой Европы ему очень нравилась.
Ему – да. А большинство англичан никогда не считали себя частью европейского континента. Против был и министр иностранных дел Эрнест Бевин, с которым Керр находил общий язык много лет. Они не поссорились, но через три месяца лорд Инверчепел добровольно вышел из состава Комитета.
Длинными зимними вечерами, когда всё вокруг занесено снегом, а в трубе завывает ветер, нет большего удовольствия, чем придвинуться к камину со стаканом виски, зажечь трубку и вспоминать все те удивительные приключения, что случились в прошлой жизни.
Пока дороги не занесло, Евгений Йост ездил в ближайший город, заряжал аккумуляторные батареи для радиоприёмника, привозил свежие газеты и магазинные новости. Продукты выдавались строго по карточкам: одно яйцо в неделю, литр молока, кусочек сыра и фунт мяса. Введены нормы на хлеб и картофель, на одежду и питание в ресторанах. Британия жила тяжело. На фермерской земле было намного легче.
Весна случилась на удивление стремительной. Вмиг почернел и куда-то испарился снег. И почти сразу же весёлые крокусы раскрасили тропинки и лужайки в самые разные цвета. Склоны гор зазеленели. Вода в озере голубела с каждым днём. Птицы стаями возвращались в родные места.
Керр садился к столу, брал стопку голубой бумаги и писал очередное письмо жене: «Ты приезжай послушать крики птичьих стай. Я каждый день пишу тебе одно: „Ты приезжай!“» На последнее его письмо она неожиданно ответила, согласившись провести в Инверчепеле лето. Это было чудесно, хотя бы потому, что Керра пригласили читать лекции в Соединённых Штатах, и осенью они бы вместе полетели в Нью-Йорк.
Леди Мария-Тереза прибывала в Глазго на океанском лайнере. Встречать её Керр поехал на автомобиле, Йост за рулём.
Она спускалась по трапу в светлом элегантном костюме. Казалось, вся пристань смотрит на эту шикарную стройную женщину в модной широкополой шляпке. И все завидовали Керру, когда он поцеловал её, вручая цветы. Йост уложил чемодан баронессы в багажник, и они поехали.
– Нельзя ли побыстрее? – спросила леди.
Парень нажал на газ, надеясь проскочить перекрёсток, хотя уже горел красный. Легковой «понтиак» врезался прямо в середину огромного грузовика с песком. Борт его вывалился, и легковушку накрыло высыпавшимся песком.
Все трое оказались в ловушке. Дольше всех вытаскивали женщину. У неё была рана на лбу и множество ссадин. Лорда Инверчепел тоже доставили в лазарет Глазго, но у него были только порезы на руках и шоковое состояние.
Через неделю, когда леди Мария-Тереза поправилась, ехать на ферму она отказалась наотрез.
– Не проси! Я родилась на асфальте, на асфальте и умру! Я возвращаюсь, а ты живи и дальше со своим русским рабом!
Вот так случилось, что от лекций в Нью-Йорке пришлось отказаться. А спустя некоторое время Керр имел серьёзную беседу с Евгением. Поводом послужил даже не отъезд жены в Америку. Просто однажды Арчибальд услышал с веранды, как Йост за углом пел по-русски:
Здесь, под небом чужим, я – как гость нежеланный,
Слышу крик журавлей, улетающих вдаль.
Сердце бьётся сильней, слышу крик каравана,
В дорогие края провожаю их я…
Холод, дождь и туман, непогода и слякоть,
Вид унылых людей и угрюмой земли.
Ах, как больно в груди, как мне хочется плакать!
Перестаньте рыдать надо мной, журавли!
Пронесутся они мимо скорбных распятий,
Мимо древних церквей и больших городов.
А вернутся они – им раскроют объятья
Дорогая земля и Отчизна моя!..
Керр разобрал почти все слова. Он давно уже знал русский язык не на уровне «Ма-ма мыла ра-му». И лорд понял сейчас главное: этот парень – не раб, и он очень тоскует по своей Отчизне.
– Дорогой Евгений, ты мне очень дорог, – начал лорд, когда они уселись напротив друг друга. – Мне скоро будет семьдесят, тебе – тридцать. Пора тебе строить свою жизнь. Настало время прощаться. Прими в знак сердечной благодарности от меня эту сумму – её хватит на первое время. А когда меня не станет, по завещанию тебе перейдёт больше…
Слёз не было. Они обнялись крепко, и Йост пошёл собирать свои вещи. Это было 29 августа 1949 года. В тот день СССР провёл первое испытание собственной атомной бомбы.
Следующая зима и весь 50-й год не принесли никаких новостей. Если не считать начавшейся «охоты на ведьм» в Соединённых Штатах и совершенно бессмысленной и страшной по людским потерям войны на Корейском полуострове. Десять миллионов убитых и практически полностью разрушенная экономика двух стран, разделённых условной полосой – разве это гуманно, по-человечески? Разве можно считать новостями для нормальных людей этот глобальный негатив? От них можно сойти с ума или даже умереть.
Америка сошла с ума. Министр обороны США с криком «Русские идут!» выпрыгнул с шестнадцатого этажа. Антикоммунистическая истерия заразила всех. Сотни подозреваемых в неблагонадёжности были уволены с работы, арестованы и посажены в тюрьму. В «чёрный список» попали многие работники культуры, писатели, актёры, профсоюзные активисты и политики.
Президент Трумэн 16 декабря 1950 года объявил чрезвычайное положение в стране «в связи с угрозой коммунистического империализма». Интересно заметить, что отменено оно Конгрессом США лишь спустя 27 лет, когда обнаружилось, что состояние чрезвычайного положения ранее никем не было отменено.
А пятьдесят
