позволю. А уж ежели что, тогда берегись, отец святой, не гневай Христа, мною же будешь распят первым ты да иже с тобой братия твоя монашеская. Всех вас я без покаяния отправлю к самому нечистому в ад.
Настоятель монастыря слова Губарева принял за чистоту, да нельзя их было бы и не принять. Когда говорил эти слова Губарев, то руки на груди держал как клятвоприношенник. Отец Акакий весь огненный бор продал Губареву со скидкой и даже в рассрочку. Потом как-то скоро Губарев скончался, так и не оплатив монастырю своих векселей, и вся прионежская Кэнда перешла в руки лесопромышленника Громова. Но и Громов не трогал огненного бора, может быть за красоту любил его, как Губарев, иль смолистый запашок привлек его любовь к Кэнде. В распаде Тудозерской бухты Громов хотел построить для себя виллу, да руки оказались коротки. На пост заступила советская власть, хозяином Кэнды стал народ. Так среди многих других лесных клинов и посейчас красуется огненный бор Кэнды, не тронутый никем, благодатный и вечно животрепещущий.
В этот вечерний час лес стоял как завороженный, полный живительной ласки. Ветра не было, при лунном свете весь бор был золотистый, точно горел.
У СЕРЕБРЯНОЙ РЕКИ
В середине бабьего лета я вышел на реку Саража, чтобы добыть из нее форели. Солнца в этот день не было. Ветра тоже не было. Ни стукотков, ни шорохов лесных. Лесные запахи погустели, посвежели. Терпко пахло смолкой да полынкой. Над увядшей травой, над узким болотом с утра стояла прозрачная легкая испарина. Дышать было легко. В лесу все еще висел аромат лета. Длинная, липкая паутина, цепляясь за что попало, как будто спустилась с небес. На кончике этой тонкой ниточки висит маленький парашютист-паучок. Куда он летит? Сорвется, разобьется. Зачем это надо ему делать? Ответ простой: так паук спасает свою жизнь.
Я шел по лесу, поднимался на сопки, спускался в лощины, а мой взгляд все время ходил по сухим да ягодным местам, куда в такие дни выходят на кормежку глухарята да тетеревята. Шел не спеша и все время ждал, что вот-вот поряду со мной раздадутся хлопки крыльев, но их, однако, не было, а мне все равно было приятно и мило.
Перед началом зоревания я подошел к излюбленному мною месту под повалившуюся к реке старую березу. Снял рюкзак, на сук его повесил. Раскурочки проводить было некогда, размотал лески, стал скорей наживки делать да лесу в омут забрасывать. Забрасывал всегда против течения. Поплавок быстро сплавлялся вниз к песчаной отмели. Забрасываю еще несколько раз, а поклева нет. Пробую добросить до другого берега: далековато, но все-таки удается. И сразу сильный рывок, поплавок, ныряя под воду, резко уходит на середину реки. Подсекаю. Круто и с волнением вытаскиваю лесу из воды… а крючок пустой, наживки нет. Это проказит мелкая форель-пеструшка. Снова наживляю крючок земляными белыми червями, бросаю лесу к тому же месту, и снова сильный рывок, и опять вытаскиваю из воды пустой крючок. Вот досада! Может, рыба только играет? Но задор заставляет снова и снова кидать в воду леску с наживкой. Лесу все время сносит к песчанику. Больше поклева нет. Решаю повременить. Пусть рыба успокоится.
Вынимаю из рюкзака котелок, набираю воды и иду под куст густого черемушника. Там развожу огонь, на таганчик вешаю котелок с прозрачной как слеза, холодной водой. Потом разматываю лески-донки, наживляю их мелкими лягушками и иду по берегу. В местах, где, я знаю, водится форель, ставлю донки. Пока я занят этой работенкой, вода в котелке закипела.
До чего хорошо посидеть у реки в такое время. Нет у тебя ни забот, ни волнений. Спокойна душа, разомлела. Вот над твоей головой в ольшанике заговорила синица-лазоревка: «Ци-ци-фи… ци-ци-фи… Ти-ти-чулюлюлю… ци-тер-те-тете…»
Вслед за ней подал голос дрозд, закричали сойки: «Крэ… крэ… крэ…»
Пришла вечерняя заря, заиграла алыми красками. Заплескалась в реке рыба. Огромный лосось всплыл, показывая хребет, потом исчез под водой, затем снова вынырнул уже за поваленной березой. Под берегом заиграла форель-пеструшка. Загулял на перекатах хариус.
А лес в вечерней тишине стоит, прислушиваясь ко всему, что делается в его владениях. Ему, как и мне, легко и покойно.
Я после чая выловил несколько мелких каянчиков (форель-самец), а потом взялся за спиннинг.
Как и повелось у спиннингистов, сначала делаю взмах удилищем, леса радугой бежит в омут, а пулька с плеском падает в воду. Накручиваю катушку тихонько, без рывков, даю блесне идти по песчаному дну зеркальцем вверх. Вытаскиваю пустую и снова забрасываю под бьющийся водопад. Пулька плавно скользнула по воде и исчезла, я опять кручу катушку. На этот раз слышу сильный рывок, леса спиннинга идет вправо, к каменистому берегу. Подсекаю. И снова сильный, ошеломляющий рывок. На поверхность всплывает крупная рыбина, потом круто уходит под воду, с тем чтобы молниеносно выскочить на середине омута. Я еле успеваю дать слабину. Кто там на крючке? Пока трудно определить. Форель и лосось по хваткам почти одинаковы. У лосося вся сила в хвосте, а у форели в голове. Лосось более упорный, форель быстрей утомляется и сдается.
Вижу, как рыбина выскакивает из воды и делает сальто — замкнутое кольцо в воздухе — и вновь уходит в воду, опускается на дно и затихает. Я пробую крутить катушку, и попусту. Она не двигается. Леса пружинится и натягивается до отказа, будто крюк зацепился за коряжину или за камень. Так проходит несколько томительных минут, а потом леса ослабевает и снова начинается стремительный бег по всему омуту. Рыбина снова выходит на отмель, потом бросается вверх, уплывает вниз по реке. Я не сдаюсь. Леса, как струна, вся играет, звенит. При всяком удобном случае наматываю лесу на катушку и не даю рыбине уйти под большие коряжины. Но вот и признаки утомления: добыча податливо пошла к берегу. Подвожу ее к отмели, и она уступает. Сдается на милость победителя. Поворачивается брюшком вверх. Я вынимаю из-за голенища легкий багорик и, подхватив за жабры, выкидываю на берег. Огромный лосось бьет о землю широким хвостом. Надо проверить. Переворачиваю его на спину и вижу, что живот его еще полон молок. Жалко такую добычу отпускать обратно в воду, но ничего не поделаешь. Подхватываю лосося за середину и с силой бросаю под шумящие брызги водопада.
Пока я крутился с лососем, стал накрапывать мелкий дождик. В лесу стало сумеречно и непроглядно. Быстро надвинулась осенняя ночь.
ЛЕСНАЯ ПЕСНЯ
За
