— неуместно громко, по уставу, отчеканил казак. — Велели передать, чтобы завтра к десяти часам ваше высокоблагородие явились к его превосходительству генерал-майору Болховитинову. В одиннадцать часов они-с представят вас главнокомандующему!
3
27 декабря 1916 года. Париж.
Мсье Истомин
Из воспоминаний графа П. А. Игнатьева о встрече с императором Николаем II в Могилеве:
"… — Поговорим теперь на другую тему, которая сильно ранит мое сердце. Что вы думаете о слухах, циркулирующих в Париже, Лондоне, а также в иностранной печати, согласно которым я и императрица якобы хотим заключить сепаратный мир?
— Действительно, ваше величество, я слыхал об этом, не придавая большого значения слухам: мало ли какая ложь в ходу!
— Императрица очень задета подобными инсинуациями. Это гнусная клевета. Я позволяю повторить мои слова всем, кто будет заговаривать с вами на эту тему.
Очень возбужденный, охваченный сильным и глубоким гневом, император расхаживал по кабинету, чтобы успокоиться. Я также встал вместе с ним, поскольку никто не смеет сидеть, когда стоит император.
— Садитесь, полковник, — милостиво разрешил его величество, — а мне надо немного подвигаться.
Император долго ходил большими шагами по кабинету, куря папиросу за папиросой. Наконец, немного успокоившись, он возобновил беседу:
— Прошу вас, полковник, по возвращении во Францию провести глубокое расследование, чтобы узнать источник этих слухов. Используйте все ваши связи и не останавливайтесь перед расходами, чтобы добиться результата.
Император добавил несколько указаний политического и военного характера и отпустил меня, пожелав доброго пути.
Направляясь в ноябре в Париж, я сделал остановку в Лондоне, где в то время находился один из моих лучших агентов, человек очень способный и редкого ума. Я приказал ему провести тщательное расследование истоков клеветы, которая возмущала государя…"[11]
Незнакомец не спеша прошел меж шумными «кабинками», приблизился и, внимательно посмотрев в глаза ротмистра, улыбнулся:
— Алексей Николаевич?
Листок насторожился:
— С кем имею честь?
— Полковник Игнатьев Павел Алексеевич. Граф. С недавних пор — начальник Русской миссии в Межсоюзническом разведывательном бюро при военном министерстве Франции.
Листок поднялся.
— Весьма приятно, господин полковник… Признаться, ожидал видеть другого человека.
— Понимаю. Разрешите присесть?
Листок показал на свободный стул:
— Прошу…
Граф бесшумно отодвинул сиденье и, опустившись, откинулся на спинку.
— Я и есть мсье Истомин, Алексей Николаевич. Истомин — фамилия супруги. В некоторых случаях, когда нет нужды раскрывать свое истинное положение, пользуюсь этим невинным подлогом. Пусть же Истоминым я пока буду и для вас.
— Но здесь мсье Истомина, похоже, знают даже официанты.
Полковник на мгновение замер, словно соображая, что имеет в виду собеседник, и вдруг рассмеялся:
— Вероятно, вы о Серже, официанте? Да, иногда прибегаю к его услугам. Везде, знаете ли, нужны свои люди…
Неожиданно улыбка сошла с его лица, и Листок, не сводящий с графа глаз, с изумлением стал замечать, что взор Истомина становится каким-то отсутствующим. Словно на полуслове его настигла важная мысль, никак не относящаяся к разговору.
Подождав с минуту, Листок решился дать о себе знать:
— Павел Алексеевич, для чего вы желали встречи со мной?
Полковник рассеянно взглянул на него:
— Да, конечно… Сейчас принесут вина, и мы займемся нашими делами.
— Вина? — переспросил Листок.
— Я заказал Сержу то, что заказали и вы…
Однако бокал красного бордо принес не Серж, а отчего-то другой гарсон — лет сорока, но совершенно седой, с залысинами. Когда он удалился, Игнатьев в задумчивости отпил вина и, опустив бокал на салфетку, поднял глаза на ротмистра.
— Вас, вероятно, многое удивляет, Алексей Николаевич, — медленно, скорее размышляя, нежели вопрошая, произнес он. — К примеру, ваш нынешний отзыв в Русскую миссию…
— В общем-то да, но кое-что подозревал… — отозвался ротмистр. — Полгода назад, по приезде в Париж, один ваш человек уже объяснял мне, что кто-то порекомендовал меня для Русской миссии…
— … И этот человек объяснил вам, — прервал его Истомин, — что для решения в нужное время некоей проблемы нам понадобится надежный и опытный человек, которого, однако, нельзя было бы заподозрить в связях с русской разведкой во Франции. И время настало, Алексей Николаевич…
— Но этот человек не объяснил, кто именно указал на меня и с какой целью, — быстро возразил Листок.
Мсье Истомин внимательно посмотрел в глаза ротмистру:
— А сами вы этого не знаете?
Не отводя взгляда, Листок помотал головой.
— Вот как? — Истомин помолчал. — Впрочем, для нашего разговора это уже неважно… Мы достаточно хорошо изучили вас. И простите, как и было предписано, намеренно поспособствовали вашей отправке в Русский экспедиционный корпус. Вашему появлению во Франции необходима была надежная легенда. Именно потому мы и встречаемся с вами не в Русской миссии, а здесь, в «Веплере».
Листок хотел было возразить, что и здесь, в этой шумной таверне, могли быть глаза и уши недругов, но полковник, словно предвидя это, быстро добавил:
— Конечно, и здесь наверняка сидят агенты Второго бюро Сюрте Женераль, но это в конечном счете не шпионы Николаи[12], а какие-никакие союзники. И потом, это, вероятно, наша единственная встреча на публике…
Он замолчал, но, заговорив вновь, голос его больше походил уже на доверительный полушепот.
— Признаться, заполучив несколько месяцев назад вашу кандидатуру, мы еще не знали ни сути предстоящей миссии, ни как с наибольшей пользой использовать ваши возможности. Это время, не скрою, было использовано для большего изучения вашего потенциала. И теперь, когда мы знаем о вас почти все, когда после моей поездки в Петроград предельно определилось задание, в коем вы могли бы принести наибольшую пользу, пришло время раскрыть вам суть предлагаемой миссии…
Он замолчал, а помолчав, вновь испытующе посмотрел на ротмистра:
— Если, конечно, вы еще не знаете о ней…
Листок уже с раздражением заметил:
— Господин полковник! Вы как будто в чем-то меня подозреваете! Уже год, как вашего покорного слугу достают намеками об особой миссии, так уж будьте любезны — хотел бы наконец знать, чего вы все от меня хотите!
Взгляд Истомина, казалось, потеплел. Он отпил вина.
— Что ж, Алексей Николаевич, извольте… Дело непростое — деликатное, со многими неизвестными и, не скрою, опасное… Потому прежде должны знать: как только будете посвящены во все его детали, дороги назад не будет! Посему обязан спросить — готовы ли помочь нам?
Листок откинулся на спинку стула.
— Ваше право, господин полковник, посвящать или не посвящать меня неизвестно во что…
